Константин Батюшков - Полное собрание стихотворений

Стеклись, нагрянули за честь своих граждан,
За честь твердынь, и сел, и нив опустошенных,
  И берегов благословенных,
Где расцвело в тиши блаженство россиян,
  Где ангел мирный, светозарный
  Для стран полуночи рожден
  И провиденьем обречен
  Царю, отчизне благодарной.
Мы здесь, о Реин, здесь! ты видишь блеск мечей!
Ты слышишь шум полков и новых коней ржанье,
  «Ура» победы и взыванье
Идущих, скачущих к тебе богатырей.
  Взвивая к небу прах летучий,
  По трупам вражеским летят
  И вот – коней лихих поят,
  Кругом заставя дол зыбучий.

Какой чудесный пир для слуха и очей!
Здесь пушек светла медь сияет за конями,
  И ружья длинными рядами,
И стяги древние средь копий и мечей.
  Там шлемы воев оперенны,
  Тяжелой конницы строи
  И легких всадников рои –
  В текучей влаге отраженны!
Там слышен стук секир – и пал угрюмый лес!
Костры над Реином дымятся и пылают!
  И чаши радости сверкают,
И клики воинов восходят до небес!
  Там ратник ратника объемлет;
  Там точит пеший штык стальной;
  И конный грозною рукой
  Крылатый дротик свой колеблет.

Там всадник, опершись на светлу сталь копья,
Задумчив и один, на береге высоком
  Стоит и жадным ловит оком
Реки излучистой последние края.
  Быть может, он воспоминает
  Реку своих родимых мест –
  И на груди свой медный крест
  Невольно к сердцу прижимает…
Но там готовится, по манию вождей,
Бескровный жертвенник средь гибельных трофеев,
  И богу сильных Маккавеев
Коленопреклонен служитель алтарей:
  Его, шумя, приосеняет
  Знамен отчизны грозный лес;
  И солнце юное с небес
  Алтарь сияньем осыпает.

Все крики бранные умолкли, и в рядах
Благоговение внезапу воцарилось,
  Оружье долу преклонилось,
И вождь, и ратники чело склонили в прах:
  Поют владыке вышней силы,
  Тебе, подателю побед,
  Тебе, незаходимый свет!
  Дымятся мирные кадилы.
И се подвигнулись – валит за строем строй!
Как море шумное, волнуется всё войско;
  И эхо вторит крик геройской,
Досель неслышанный, о Реин, над тобой!
  Твой стонет брег гостеприимный,
  И мост под воями дрожит!
  И враг, завидя их, бежит,
  От глаз в дали теряясь дымной!..

  Тот вечно молод, кто поет
    Любовь, вино, Эрота
  И розы сладострастья жнет
В веселых цветниках Буфлера и Марота.
Пускай грозит ему подагра, кашель злой
  И свора злых заимодавцев:
  Он всё трудится день-деньской
  Для области книгопродАвцев.
  «Умрет, забыт!» Поверьте, нет!
    Потомство всё узнает:
  Чем жил, и как, и где поэт,
Как умер, прах его где мирно истлевает.
  И слава, верьте мне, спасет
  Из алчных челюстей забвенья
  И в храм бессмертия внесет
  Его и жизнь, и сочиненья.

  Чутьем поэзию любя,
Стихами лепетал ты, знаю, в колыбели;
  Ты был младенцем, и тебя
Лелеял весь Парнас и музы гимны пели,
Качая колыбель усердною рукой:
  «Расти, малютка золотой!
  Расти, сокровище бесценно!
  Ты наш, в тебе запечатленно
  Таланта вечное клеймо!
Ничтожных должностей свинцовое ярмо
    Твоей не тронет шеи:
  Эротов розы и лилеи,
  Счастливы Пафоса затеи,
Гулянья, завтраки и праздность без трудов,
Жизнь без раскаянья, без мудрости плодов,
    Твои да будут вечно!
    Расти, расти, сердечный!
  Не будешь в золоте ходить,
Но будешь без труда на рифмах говорить,
      Друзей любить
    И кофе жирный пить!»

Какое торжество готовит древний Рим?
  Куда текут народа шумны волны?
К чему сих аромат и мирры сладкий дым,
  Душистых трав кругом кошницы полны?
До Капитолия от Тибровых валов,
  Над стогнами всемирныя столицы,
К чему раскинуты средь лавров и цветов
  Бесценные ковры и багряницы?
К чему сей шум? К чему тимпанов звук и гром?
  Веселья он или победы вестник?
Почто с хоругвией течет в молитвы дом
  Под митрою апостолов наместник?
Кому в руке его сей зыблется венец,
  Бесценный дар признательного Рима?
Кому триумф? – Тебе, божественный певец!
  Тебе сей дар… певец Ерусалима!
И шум веселия достиг до кельи той,
  Где борется с кончиною Торквато,
Где над божественной страдальца головой
  Дух смерти носится крылатый.
Ни слезы дружества, ни иноков мольбы,
  Ни почестей столь поздние награды –
Ничто не укротит железныя судьбы,
  Не знающей к великому пощады.
Полуразрушенный, он видит грозный час,
  С веселием его благословляет,
И, лебедь сладостный, еще в последний раз
  Он, с жизнию прощаясь, восклицает:

«Друзья, о, дайте мне взглянуть на пышный Рим,
  Где ждет певца безвременно кладбище!
Да встречу взорами холмы твои и дым,
  О древнее квиритов пепелище!
Земля священная героев и чудес!
  Развалины и прах красноречивый!
Лазурь и пурпуры безоблачных небес,
  Вы, тополи, вы, древние оливы,
И ты, о вечный Тибр, поитель всех племен,
  Засеянный костьми граждан вселенны, –
Вас, вас приветствует из сих унылых стен
  Безвременной кончине обреченный!

Свершилось! Я стою над бездной роковой
  И не вступлю при плесках в Капитолий;
И лавры славные над дряхлой головой
  Не усладят певца свирепой доли.
От самой юности игралище людей,
  Младенцем был уже изгнанник;
Под небом сладостным Италии моей
  Скитаяся как бедный странник,
Каких не испытал превратностей судеб?
  Где мой челнок волнами не носился?
Где успокоился? Где мой насущный хлеб
  Слезами скорби не кропился?
Сорренто! Колыбель моих несчастных дней,
  Где я в ночи, как трепетный Асканий,
Отторжен был судьбой от матери моей,
  От сладостных объятий и лобзаний, –
Ты помнишь, сколько слез младенцем пролил я!
  Увы! с тех пор добыча злой судьбины,
Все горести узнал, всю бедность бытия.
  Фортуною изрытые пучины
Разверзлись подо мной, и гром не умолкал!
  Из веси в весь, из стран в страну гонимый,
Я тщетно на земли пристанища искал:
  Повсюду перст ее неотразимый!
Повсюду молнии, карающей певца!
  Ни в хижине оратая простого,
Ни под защитою Альфонсова дворца,
  Ни в тишине безвестнейшего крова,
Ни в дебрях, ни в горах не спас главы моей,
  Бесславием и славой удрученной,
Главы изгнанника, от колыбельных дней
  Карающей богине обреченной…