Николай Зиновьев - Поэтический спецназ России

***
Я помню всех по именам,
Кто нас учил, что труд — награда.
Забудьте, милые, не надо…
Труд — наказанье Божье нам.

Как может быть мой дух высок,
Когда до поту, до измору
Я за говядины кусок
Дворец роскошный строю вору?

Ведь я потворствую ему,
Ведь я из их, выходит, своры…
О век! Ни сердцу, ни уму,
Ни духу не найти опоры.

***
Первые сединки в волосах.
Тонкие чулки в такую стужу.
Брови словно нитки. А в глазах -
Ничего, похожего на душу.

И стоит, румянами горя,
“Сука привокзальная”, “Катюха”,
“Катька-полстакана”,
“Катька-шлюха”.
Катя… Одноклассница моя…

На закате

Солнце красное садится
Не надолго, до утра.
На кого, за что сердиться?
Жизнь убийственно мудра.

На один, что нынче прожит,
День уменьшился запас.
Не обидел я, быть может,
Никого. Но и не спас.

День окончен. Солнце село.
Что тут скажешь, кроме: “Эх!
Руки целы, ноги целы.
А душа — болит у всех”.

* * *
Когда, измученный тревогой,
Начну придумывать беду,
Я к речке тропкою пологой,
Как к другу верному, иду.

…Вернусь оттуда, как из детства:
Нет глупых мыслей в голове,
Нет зла в душе, нет боли в сердце,
Лишь стрекоза на рукаве.

Хлеб надсущный

Как Древний Рим времён упадка,
Хрипит и корчится страна.
И лишь горящая лампадка
Мне не даёт сказать: “Хана”.

Лишь эта плошка с козьим жиром,
В котором плавает оса,
Мне не даёт с постылым миром
Свести все счёты в полчаса.

* * *
Я в нашей комнатке прохладной,
Проснувшись рано поутру,
Ступал на солнечные пятна
На голом крашеном полу.

Она спала, нагие груди
Укрыв распущенной косой,
А я, счастливый и босой,
В постель ей нёс пирог на блюде.

Спешил на кухню
ставить чайник…
Всё это вижу, как в кино.
Увы, мы встретились случайно.
Увы, расстались мы давно.

И жизнь, как прежде, непонятна.
И я, как нищий на балу.
Но эти солнечные пятна…
Но эти солнечные пятна
На голом крашеном полу!..

***
Дорогой мой современник,
Что так сгорбился убого?
Либо очень мало денег,
Либо денег слишком много.

Этих крайностей опасных
Избежать — тяжёлый труд.
Грустно в лагере несчастных,
А счастливых стан не тут…

Во мгле веков

Приснился сон мне на рассвете,
Он снится мне уже не раз,
Что я лечу во мрак столетий,
А там светлее, чем у нас.

Хотя и там хватает лиха,
Но не о том веду я речь:
Там ещё можно свергнуть иго,
Святую Русь нашу сберечь…

***
Я взял классическую лиру,
Безмолвна каждая струна.
Играть не хочет лира миру,
Которым правит сатана.

Кто из поэтов не философ?
И мне мир нынешний не мил.
И я поставлен пред вопросом:
Сменить мне лиру или мир.

Сны и пробуждения

Японцу снится Сахалин,
Китайцу снится ширь Сибири,
А турку — будто застолбили
Они России южный клин.

А русский спит в своём сарае,
Презрев нужду и неуют,
И снится сон ему о рае,
Где сладко ангелы поют…

И просыпаются все разно:
Японец весь в надежде зыбкой,
Китаец с миной несуразной,
Стамбулец
с громкой бранью грязной,
А русский…
с благостной улыбкой.

Легенда

Провожала мать сына,
На войну провожала.
И, сорвавши косынку,
За вагоном бежала.

Вдруг в глазах зарябило…
И уже десять лет
Тянет ветви рябина
Электричкам вослед.

Отповедь на отповедь

Невысокий стесал свой порог,
Пусть заходят и друг, и подруга,
Все, кто нищ и кто духом убог,
Заходите, как в церковь, без стука.

Заходите и лжец со льстецом,
Заходите, не пятьтесь обратно:
Кто из нас не бывал подлецом
В этой жизни, хотя б однократно.

Пусть душа и грешна, но чиста
Моя мысль и как небо просторна:
Не могу я представить Христа,
Говорящего людям с Креста:
"Не хочу. Презираю. Довольно…"

***
Поэт, поэт, в каком же ты
Жил заблужденье милом.
Стереть случайные черты
Возможно только с миром.

Но так прекрасна мысль сама
Великого поэта,
Что отметаешь хлад ума,
И сердцем веришь в это.

Русское поле

Я под небом твоим тусклым
Понял это не вчера:
Чтоб тебе остаться русским,
Куликовым стать пора.

А иначе тебя сгорбит,
Стиснет страшная беда –
Станешь ты курганом скорби
Аж до Страшного суда.

Будет летними ночами
Золотая сниться рожь.
Деревянными крестами
До вершины зарастешь…

Рука москвы

Из камня выжимала сок
Рука Москвы и онемела –
И сразу нечисть налетела,
Чтоб пожирней схватить кусок.

Но вдруг все с нами вновь на вы –
Прошло, исчезло онеменье.
Сильнее нет руки Москвы,
Творящей крестное знаменье.

Уйдёт беда водой в песок,
Крестись, Москва, и бесов мучай,
Но всё ж дави из камня сок
Другой рукой, на всякий случай.

Встреча

Встретил в поле старушку в пальто,
Хоть и жаркая осень стояла.
"Всё не то, всё не то, всё не то", –
Как заклятье она бормотала.

И загадка внезапная, тусклая,
В душу мне, как слеза, заплыла:
"Ты, бабуль, не Поэзия ль Русская?"
Она горько сказала: "Была…"

***
Мужик-кремень шёл, искры высекая
О выступы скалистые судьбы.
Судьба была такая и сякая,
А он был как бы символом борьбы.