Ван Вэй - Стихотворения

Высочайший монах Сюань, - по всей вероятности, наставник одного из чаньских монастырей. Это следует из упоминаний Ван Вэя об общении с монахом "посредством духа" - одно из требований чаньских учителей, утверждавших всю бесполезность слов в передаче учения, где должен торжествовать принцип "от сердца к сердцу" {Китайское "синь" - "сердце", "сознание". Санскритское "читта" - центр психической деятельности.}. Поэт в предисловии строит фразу из парных строк, где первая строка несет в себе чисто китайские понятия, а вторая - буддийские. Так, уже начальная строка "снаружи человек, а внутри Небо", призванная подчеркнуть буддийское совершенство монаха Сюаня, взята из "Чжуанцзы", а вторая строка этой пары несет исключительно буддийский заряд. Привлечены и другие китайские источники - "Лецзы" ("...не говорит ни слова, а слова есть"), "История Цзинь" ("...вступаем в общение посредством духа"), призванные также обеспечить весомость положений буддийского учения.

Это стихотворение - свидетельство громадной эрудиции Ван Вэя, великолепного знатока истории и культуры своей страны. Поэт, как и в некоторых других стихотворениях, признает всю сложность понимания своих произведений, заканчивая предисловие словами: "Написал предисловие к стихотворению, и люди будут давать сотни истолкований". Следуя предвидению самого поэта об истолковании его строк, можно порой прийти к неожиданным откровениям. Например, в двух параллельных строках: Одряхлел он и живет в одной комнате, // На Небе и на Земле смещалось множество явлений (наш перевод китайских Туй жань цзюй и ши // Фу цзай фэнь вань сян) - можно усмотреть очень интересный скрытый смысл, который, возможно, поэт и вкладывает в эти строки. А именно: слова "Фу" как сокращение в данном случае от "фу тянь" и "цзай" - сокращение "ди цзай", что нами переведено как "небо" и "земля". Но при ином истолковании эти слова "фу" и "цзай" можно понять и как "отец", и как "мать", а "множество явлений" - как множество обликов, т. е. детей. Тогда из нашего истолкования следует вывод, что под именем старца-монаха Сюаня скрывается отец Ван Вэя! Ведь известно, что поэт ни в одном из своих произведений не упоминает об отце прямо. Скорее всего "Визит к высочайшему монаху Сюаню" написан поэтом на склоне лет, когда он, возможно, жалеет о том, что уделял недостаточное внимание буддизму в молодые годы:

О годах молодых не стоит и говорить,

Познал высшую буддийскую истину, став уже зрелым.

Поклялся покончить с пищей скромной

Не попаду в мирские сети.

Действительно, слабеют узы, связывающие поэта с мирской суетой, Ван Вэй уже готов оставить и чиновничью службу:

Приходящую славу оставлю, как и завязки

с подвесками {*}.

Природа Пустоты не имеет ни узды, ни подъяремника.

{* Знаки чиновничьего отличия: завязки на головном уборе и подвески из яшмы на поясе.}

Ван Вэй признается, что уже с некоторых пор он принимает участие и в буддийских службах:

Давно я вместе с великим наставником,

Теперь возжигаю курения и гляжу на него.

Его радует незатейливая простота окружающего мира, даже грубые деревенские башмаки ему по душе:

На высокой иве утром иволга поет,

На длинной террасе шум весеннего дождя.

Перед кроватью - башмаки из деревни Юань,

Перед окном - бамбуковая трость.

Вот-вот увидеть тело его можно в облаках,

Несовершенны те, кто указывают Небу и Земле.

Единственная мысль его о дхарме,

Надеется, что вознаграждением Нирвана будет.

Поэт сожалеет, что буддийский наставник Сюань уже в очень преклонных годах и вот-вот может умереть. В заключении стихотворения Ван Вэй рассуждает о нирване. Для последователя школы чань нет необходимости постоянно стремиться к недосягаемой нирване, не следует ради призрачного будущего во всем себя ограничивать в нынешней, земной жизни. Нужно жить сейчас, в данный отрезок отпущенной тебе земной жизни, и стремиться получить все, что она может и в состоянии дать.

Поэт все больше склоняется к чаньской, по существу, мысли о том, что наличие цели лишает жизнь основного содержания, сути, которая состоит в том, чтобы обратиться к миру всеми своими чувствами. Отсутствие спешки - это невмешательство в естественный ход событий, все должно быть "цзыжань" естественно. Следование дао - естественному течению жизни - восходит к традиционным китайским учениям: "Естественность - это та первозданная, ограниченная лишь природными условиями свобода, для которой человек был рожден, если бы не подстерегала его пыльная сеть мирской суеты" [115, с. 86]. Даосское понятие "цзыжань" в учении школы чань - в представлении, что человек не может быть по-настоящему свободен, чист и непривязан, если его состояние есть результат искусственной дисциплины. Следовательно, чистота такого человека поддельна, нарочита. Хуэйнэн, вкладывая в понятие "цзыжань" иной смысл, учил, что вместо попыток очистить или опустошить сознание следует просто-напросто дать ему волю, поскольку ум - это не то, что можно держать в узде. И отпустить ум - это то же, что отпустить поток мыслей и впечатлений, каждую минуту приходящий и уходящий в уме. Это Хуэйнэн и называл естественным освобождением, самадхи - правильным сосредоточением, когда сознание концентрируется на какой-либо одной мысли, праджней - высшей мудростью.

Китайские буддисты для передачи буддийских понятий часто использовали для своих нужд уже существовавшие в древнекитайской философии термины. Китайские "дин" - сосредоточение, самадхи; "хуэй" - высшая мудрость, праджня; "гуань" - созерцание и т. д. - не утрачивали для китайских буддистов и традиционного смысла.

Китайские поэты, увлекавшиеся буддизмом, пытались осмыслить и учение Будды о "четырех благородных истинах" {"Четыре благородные истины", понимание которых озарило Будду: страдание - бытие как таковое; причины страданий - в суете, в привязанностях к мирским страстям; преодоление страданий - в достижении состояния покоя, растворения в нирване. Путь к прекращению страданий лежит в уничтожении всякого сильного чувства, в уничтожении желания.}, "о восьмеричном пути", {Составная часть четвертой "благородной истины": правильное воззрение, правильное отношение, правильное действие, правильная речь, правильное поведение, правильное стремление, правильное внимание, правильное сосредоточение.} посвящали этой теме свои произведения. Так, наставник монастыря Шэншань в Лояне Фанин, известный также под именем Нингун, наставляя одного из танских поэтов, преподнес в дар восемь иероглифов, которые должны были просветить и наставить поэта. Содержание этих иероглифов следующее:

гуань - взгляд, созерцание;

цзюэ - чувство, восприятие;

дин - сосредоточение, самадхи;

хуэй - высшая мудрость;