Николай Браун - Стихотворения

Вот я имя твое, как завещанный дар
берегу,
И выводит рука над заглохшею в полночь
равниной:
Нет России былой! Есть Россия в свистящем
снегу,
Что в просторы вселенной рванулась
пылающей льдиной.

Касаться песен черствыми руками
В разгар азарта — нет, нехорошо!
Кто наш предел однажды перешел,
Вдохни огонь в захолодевший камень,
Возьми язык, и вырви, и учи
Слагать речей поющие ключи.

Ты видел мир? Он начерно и наспех
Сырым плакатом взят на полотно.
Земли плавучее зерно
И этих звезд пылающая насыпь
Твоим глазам развернуты давно.

Он ждет тебя. Ты старый мастер,

Не у тебя ль запрятаны в запястьях
Стук молотков и стук сердец,
И солнц играющие снасти,
И вымуштрованный резец?

Кромсай же заново и чертежи и карты.
Всю поступь мира начисто разбей,
Чтоб соль высокого азарта
Запела в россыпи камней.

Ты слышал мир? В его раскачке ранней,
В ветрах и водах жалобы дробя,
Все те же голоса трубят,
Все о твоем стремительном дыханьи…
Взойди на холм. Твоя земля в тумане.
Она поет. Она зовет тебя.

Над слухом человеческим,
Над площадью земли
Плывут мои словесные,
Плывут мои певучие
Цветные корабли.

Не знаю, где их родина,
Не я их вывожу,
Но только ночь наклонится,
И я уже слежу:

И вдруг качнутся полымем,
И входят в тишину,
Я только слышу в голосе
Предзорную струну,

Кочующую, лунную,
Ударившую в пляс,
Растущую, бурунную,
Надорванную в лязг —

И стены растекаются,
И вздернуты глаза,
И струнами развернутыми
Стонут паруса.

Идут, играя визгами,
Хмелея высотой,
Над злым косноязычием,
Над нищей теснотой,

Над спящими,
Над падшими,
Над стуком торгашей,
Неслыханными брызгами
Для темных человеческих
Загубленных ушей.

И кто-то вдруг засветится,
Привстанет у стола
И станет им подтягивать,
Раскачиваясь в лад, —

И вдруг увидит заново:
В подоблачных лесах
Дорогами пернатыми
Проходят паруса —

А это я, протянутый
Над стуками,
Над странами,
Плыву, не зная сам —

В какой последней гавани,
В краях какой земли —
Пройдут мои чудесные,
Зайдут мои певучие,
Замрут мои последние
Цветные корабли.

Ходят пóнизу туманы,
Холодят стремена.
Заложили атаманы
В самокруты тютюна,

Чубарыми гривачами
Повернули на закат,
Длинноусыми речами
Дым шевелят:

«Не пора ли
Остудить удила,
Заряница за горами
Залегла.

Оступается дорога
Вороным-ворона,
Перещупана по крохам
Низовая сторона,

Переиграна спесь
Догола,
За плечами только степь
Да зола —

Не пора ли конюхам
В передых
Кожухами колыхать
До воды?»

Только звякнули железа,
Только тени вперевес —
И ударили поводья
На рысях,
И копыта над водой
Висят.

Ходят берегом туманы,
Холодят,
По развернутому стану
Седла встали в ряд.

Крепко ночь над головами
Завязала сон,
Понизовыми делами
Веет от попон.

Только ухо на дозоре
Шорохи берет,
Только, дреме непокорен,
Ветер пламя гнет.

И когда, зарей подбитый
Из-за гор,
Задохнется под копытами
Костер, —

Будут хлопоты и лязги,
А пока —
Шарит нож под опоясками
Рука.

Подымается города взмах
На полуночных лунных весах,
Залетает зима,
Заметает зима
В переулочки, за дома.

В переулочках и домах
Суета согревает шаг.

Не у каждого под рукой
Крепкостенный жилой покой,
Чтоб нести в высоком строю
Рядовую судьбу свою,
Но у каждого злее зуб,
Если день на подарки скуп.

И когда призаляжет тьма
В переулочки, за дома, —

Не тряси, гражданочка,
Соболями,
Где фонарики
Не горят,
Там девчоночки
С делашами
Финским ножиком
Говорят…

А фонарики бегут, бегут,
А за стеклами уют берегут.

А за стеклами ночь зажжена
Золотей, чем над крышей луна,

И я вижу, как вяжут концы
Закупившие судьбы дельцы,
И цыганка с подругой в лад
Механическим жаром дрожат,

И одна наклонилась вперед,
А другая плечами плывет,
И слепыми глазами поет,
И гитара стучит и бормочет
Про «любовь, летней ночи короче».

И в волненьи сидят оловянном
Истуканы над желтым стаканом…

Вдруг ударило за окном
Полустанками, дымком,
Свежей сосенкой, петухом.

В подбеленной луной дали,
На средине моей земли,
По дороге — полозок, полозок,
Над полозьями — голосок.

То ли ветер в соломинку лег
И свистит на раскатах дорог,
То ли полночь…
А это она —
Снеговая моя страна,
Костромская моя жена —
Путь полозьями ворошит,
Сосны песенкой ворожит,

Древней песенкой, простой
На соломинке золотой, —

И страна широка, широка,
А соломинка высока.

Оттого вот и я пою
На широком таком строю,
И я слышу тебя, страна,
Снеговая моя струна,
Костромская моя жена!..

И как будто не давит тьма,
Залетевшая за дома.

Звездами задернуты
Ночей потолки,
Их тяжесть во все стороны,
Попробуй, опрокинь!

Каждая, хоть глаз коли,
Набита темнотой,
Над грядками, над вязами
Входила на постой,
Внизу овчарки ляскали
В тоске сторожевой.

Они страшились облака,
Пичужек на кусте
И шорохов, что под боком
Тащила в уши волоком
И сбрасывала степь:

Голоса кузнечиков,
Треска трав,
Блеска уздечек
И таборной речи,
Нацелившей глаз в хутора.

То целятся лошадники,
Идут поставщики,
Четвероногих краденых
Ночные знатоки.

Уж выслежены подступы,
Овчарки нипочем,
Как будто ватной поступью,
Как будто воды в ростепель,
В ворота конь течет.

Он льется прямо за угол
И гонит тени ног, —
Вдруг у стойла, за ухом —
Свет, крик, брёх.

Выбегали конюхи,
Махали фонарем,
Сигали тени под ноги,
Как будто знают ход они
И заодно с ворьем.