М. Ножкин - Будь Человеком

— О, туморроу! — приветствовал его усатый бармен и пододвинул стопку с виски.

Синицын пить не стал, а показал глазами на бамбуковую занавеску. Бармен понимающе кивнул и проводил гостя в знакомую уже проходную комнату. По дороге он изобразил укол в руку, предложил Синицыну сделать это внизу, куда вела деревянная лестница и откуда сегодня также доносились музыка и визгливые выкрики. Синицын решительно отказался, оглянулся, расстегнул рубашку. На шее у него, на толстой золотой цепочке, висел изумрудный полумесяц, отделанный бриллиантами.

Бармен даже рот раскрыл от изумления, заходил, зацокал языком, потянулся к драгоценной подвеске. Синицын зажал камень в кулак.

— Но, но! — остановил он усатого. — Тут надо много пакетов! Очень много! Сначала надо договориться.

— О'кей! — кивнул бармен и быстро вышел, затопав по лестнице вверх.

Через минуту в комнату влетел вчерашний краснощёкий бугай, жестом предложил показать товар. Синицын распахнул рубаху. Здоровяк внимательно посмотрел на светившийся изумруд, потом спросил.

— Натурель?

— Конечно, натурель! Ещё какая! Это вы тут жулики, а я честный человек!

Здоровяк с сомнением покачал головой, протянул руку к камню.

— Но-но-но! Не балуй! — Синицын отступил на шаг и сунул руку в карман. Без договора не отдам! А то опять обманете. Есть тут у вас кто по-русски понимает?

— Русски, русски, — забормотал краснощёкий, и вдруг на что- то решился: — Карашо, русски… момент… — Слышно было, как он затопал на второй этаж.

Синицын присел на стул, расслабился. Ждать пришлось недолго. Появился краснощёкий, пригласил его следовать за собой.

Они прошли через внутренний двор, обогнули цветочную клумбу, вошли в парадные двери красивого особняка и поднялись на второй этаж. В небольшой прихожей сидел мрачный верзила с автоматом «Узи». Он встал, ощупал гостя со всех сторон, распахнул двустворчатые двери и подтолкнул его в спину коротким дулом автомата.

Синицын оказался в большой, богато обставленной комнате с камином. Здесь находились трое: молодой крепыш, закрывший дверь и оставшийся за спиной Синицына, худой, костлявый человек неопределённого возраста, стоявший у двери напротив, и седовласый бородатый старец в типичном восточном наряде с тюбетейкой на голове. Он сидел за большим письменным столом великолепной ручной работы.

— Салям алейкум, рус, заходи, гостем будешь, — поприветствовал он вошедшего на приличном русском языке.

— Здравствуйте, — ответил Синицын, не двигаясь с места.

— Где я тебя видел? — вцепился в него старец острым взглядом.

— Может, во сне? — хмыкнул Синицын.

— Нет, дорогой. Во сне я вижу молоденьких девушек. Пить будешь? Водка, виски…

— Может, потом, — уклонился гость.

— Хоп! — кивнул старик. — Давай товар.

Синицын подошёл к столу.

— Только вы того… без обмана! — предупредил он старца. — А то я сюда всю команду с корабля приведу. Понял? И без фокусов! Если что — они знают, где меня искать!

— Понял, понял, — закивал старик. — Не бойся, давай товар!

Синицын распахнул рубашку, и старик буквально пронзил его вспыхнувшим взором. Спросил хрипло:

— Откуда это у тебя?

— Оттуда, — усмехнулся Синицын.

— Снимай, проверять будем.

— Так проверяй.

Старик быстро проковылял вокруг стола, ловко нацепил на ходу ювелирный монокль и аккуратно взял в руки сверкнувший изумруд. Он смотрел на него и так, и этак, гладил, прикладывал к щеке. И с каждой минутой лицо старика становилось всё мягче и теплее. Он цокал языком, бурчал что-то под нос. Видно было, что камень ему понравился.

— Якши! — поднял он глаза на Синицына. — Говори, где взял?

— Где взял, там больше нет. Честно говоря, камень не мой. Мне его один человек дал. Просил обменять на наркоту. Этот товар у нас теперь тоже в ходу. Он их продаст, а деньги пополам. Большие деньги обещал. Так что давай товару побольше.

— Не боишься?

— Боюсь, конечно. А что делать? Жить-то надо. Деньги нужны. Жена, дети. Зарплата маленькая. Вон на старости лет на пароход пошёл корячиться. Рискну разок!

— Где живёт этот человек?

— Зачем тебе знать? Я друзей не сдаю.

Старик задумался, долгим взглядом ещё раз попытался проникнуть гостю в нутро и, отвернувшись, заковылял к своему креслу.

— Хоп! — сказал он, решив что-то для себя.

Затем вытащил из кармана халата миниатюрный прибор, нажал несколько кнопок. За его спиной отъехал в сторону большой книжный шкаф, обнажая вмонтированный в стену сейф. Массивная дверь его как бы нехотя открылась. Одна из полок была забита фабричными упаковками с маленькими пакетиками. На них красовались наклейки — зелёный полумесяц с тремя звёздочками на золотом фоне.

— Половина твоя! — показал старик на пакеты. Достал с верхней полки одну из тетрадей, толстую, в кожаном переплёте, сел к столу и начал её листать. На замусоленных страницах мелькали названия стран и городов, имена и цифры с нулями…

— Надо подумать, — вздохнул Синицын.

— Думай, — согласился старик. — А я запишу приход-расход. Так у вас говорят?

— Но я ещё не решил, — возразил гость.

— Решил, решил, — улыбнулся старец. — Я уже решил. Принеси нам с гостем самого лучшего вина, — приказал он костлявому по-арабски. И добавил: — Моего любимого!..

Костлявый подал голос:

— Почтенный Али-бек, смею напомнить, что этот человек нужен Крабу.

— Верно, — кивнул старик. — Крабу нужен этот человек, а мне нужен этот камень. Если Краб заберёт этого человека, он заберёт и этот камень. Значит, этот человек никогда здесь не был! Запомни — никогда!

— Слушаюсь, господин, — поклонился костлявый и исчез за дверью.

— О чём это вы с ним? — насторожился Синицын.

— Мои друзья беспокоятся, как провезёшь через границу так много наркотиков?

— Это моя забота, — буркнул Синицын. — Где это вы научились русскому языку? Раньше жили у нас?

— Нет, дорогой, не у вас, а у себя в Бухаре, — уточнил старец. — Был счетоводом. До войны считал хлопок, в войну считал мёртвых, а теперь считаю деньги! — он вдруг захихикал, по-детски вскидывая острые плечики. — Большие деньги. Доход — расход! Вот сейчас и камень твой запишу.

Он открыл страничку, на которой выцветшими чернилами было выведено по-английски «СССР, 1947 г.», и далее — столбиками — города, даты, цифры с нулями. У Синицына даже голова закружилась.

— Но я ещё не решил, Али-бек! Так, кажется, вас зовут?

— Верно. Здесь меня зовут Али-бек. В России меня звали счетовод Алимов. А на самом деле я Алим-хан! Так звали моего деда, знаменитого в Бухаре ювелира. Его работу ценил сам эмир! И каждой вещи дед давал своё имя. Вот этот камень он назвал «Зелёный глаз».

— Не может быть! — искренне удивился Синицын.