Наталия Солодкая - Волшебство (сборник)

По-видимому, я так выразительно посмотрела на него, что Саша счёл необходимым дополнить сказанное:

– Ну да, безответственно. А вдруг он ВИЧ-инфицированный? Таких субъектов из мест заключения выходит полно.

– Это вы с точки зрения профессиональной подготовки говорите, а в такой момент, когда человека душат и грозят прирезать, он вряд ли думает о санитарии и гигиене, – отпарировала я.

Помолчав немного и, видимо, в душе согласившись с доводами пострадавшей, Саша уже с более участливой интонацией произнёс:

– В следующий раз советую вам сразу всё отдавать безо всякого сопротивления. Из-за своего портфеля вы могли жизни лишиться. Хотя, будем надеяться, что следующего раза не будет.

Когда были завершены все формальности, подошли другие оперативники, и мы поехали на место происшествия, где я снова всё повторила, а оперативники сделали фотоснимки. Один из милиционеров, по виду – ровесник моего сына, пошёл проводить меня. Когда мы дошли до подъезда, он вдруг спросил меня:

– Кира Кирилловна, а вы меня не узнаете?

– А должна? Простите меня, нет. После пережитого, я, наверное, не узнала бы и собственных родителей.

– Помните, когда ваш Митя в четвёртом классе учился, вы написали заявление в милицию, что в школе его избивали и отнимали деньги старшеклассники – лоботрясы? Я – Меркулов Сергей. Тогда ваше заявление круто изменило мою жизнь. К лучшему изменило.

Ну, бывает же такое! Теперь меня провожал до подъезда тот самый, теперь уже бывший, лоботряс и хулиган, школьный «Робин Гуд», сын плакавшей от своего чада школьной уборщицы, а ныне – молодой и симпатичный лейтенант милиции. Он проводил меня до лифта и нажал кнопку вызова, видимо, намереваясь проводить до двери квартиры.

– Спасибо, Сергей. Дальше я сама.

Прощаясь со своим симпатичным провожатым, я впервые за весь этот кошмарный вечер улыбнулась. Парень пружинисто перепрыгнул через ступеньки и, уже открывая уличную дверь, обернулся и прокричал:

– И вам тоже спасибо.

Наступивший новый день нам пришлось начать с поиска мастера, который мог бы поменять замки в нашей металлической входной двери, что в праздничные дни оказалось делом непростым, но необходимым. Дело в том, что спустя несколько минут после моего отъезда с нарядом милиции в дежурную часть, муж опомнился от навалившихся на него новостей и подумал, что надо было и ему тоже поехать вместе с женой. Он уже был одет для выхода на улицу, как вдруг в замочной скважине провернулся ключ, и рычажок дверной ручки пришел в движение.

– Кира, это ты? Так быстро? – потянувшись к дверному замку, спросил через дверь муж, обрадованный тем, что идти теперь никуда не придётся. И в тот же момент наружная дверь тамбура громко хлопнула, а в тишине спящего дома эхом отозвались шаги стремительно сбегавшего с лестницы человека.

Без билетов, паспорта, служебных документов, записной книжки и моего драгоценного мобильного телефона, в которых содержались контактные телефоны моего руководства и коллег, я не имела возможности ни выехать в командировку, ни сообщить о том, что поездка оказалась сорванной. Два телефонных номера фирмы, который удалось раздобыть, автоматически переключались на приём факса. Это было катастрофой, ведь моё прибытие в назначенное место было согласовано и увязано с рабочими планами многих людей, отложивших свои личные дела, а некоторые – и запланированные поездки с семьей на новогодние каникулы. Вчерашний шок сменился чувством отчаяния, перешедшим в депрессию. Чтобы получить эту должность, мне пришлось пройти такой серьезный конкурс, владельцы компании поверили в мой опыт, основательность и порядочность, доверили серьёзный, дорогостоящий проект. А я сорвала первую же деловую встречу, на которую прибудут солидные и занятые люди! Я была готова умереть. К следующей ночи я почувствовала себя очень плохо. Организм отозвался на вчерашний стресс тяжёлым гипертоническим кризом.

Потом последовала карусель различно окрашенных событий: замена дверных замков, которая встала в копеечку, серьёзное лечение, повторные вызовы в ОВД для уточнения показаний и тщетной попытки составить фоторобот, большие неприятности на работе, закончившиеся увольнением. По всем этим последствиям произошедшего события я перемещалась безучастно и обреченно, подобно роботу. Только однажды на меня нахлынули эмоции, когда я, вернувшись домой с трудовой книжкой, в которой красовалась запись «по собственному желанию», сидела на кухне и смотрела в одну точку, разместившуюся в ночном пространстве где-то за окном. Как же я ненавидела этого подонка, отморозка, этот человеческий мусор, который явился в мир отравлять небо зловонием своей поганой душонки и считающий себя вправе ломать чужие жизни! Ведь стресс, вылившийся в гипертонический криз, мог меня убить, или инсультом превратить в овощ. Мне же не 20 лет. И что теперь с работой? Как я объясню новому работодателю, что уволилась «по собственному», не дождавшись конца испытательного срока? Позвонят на прежнюю работу, а там скажут, что сорвала серьёзную рабочую встречу и неизвестно куда подевала информацию, составляющую коммерческую тайну. А мой телефончик с Моцартом и камушками… Мой талисман, символ возрождения нашей любви… Теперь эта драгоценность осквернена грязными руками этого недочеловека. Да уж загнал, наверное, за бесценок и пропил. В висках застучало, я почувствовала, как огнём полыхнуло лицо. Как мне выплеснуть всё, что накопилось с той злосчастной ночи? Открыть окно и прокричать в морозную темноту, что есть сил? Но я же не в лесу. И вдруг в голове телеграфной лентой поползли строки, которые сами складывались в рифму. Я схватила первый попавшийся обрывок бумаги, который оказался на столе, достала из хлебницы обломок карандаша, неизвестно как там оказавшийся, и начала… нет, не писать, а просто записывать то, что шло откуда-то извне. Строки выходили злые, переполненные ненавистью к незнакомцу, вломившемуся в мою жизнь и нарушившему её благополучное течение.