Юрий Зобнин - Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы

Сергей Юльевич, хорошо помнящий как доброе, так и злое, также не склонен был тянуть с развязкой этой истории. 27 октября 1905 года Главное управление торгового мореплавания и портов оказалось поглощено созданным тогда же Министерством торговли и промышленности, а чуть позже, 19 ноября, всё руководство бывшего ведомства подверглось полной реорганизации. Однако статского советника Горенко эти драматические отставки бывших великокняжеских фаворитов не коснулись: он был уволен из канцелярии Главного управления торгового мореплавания (а заодно и с должности члена правления Русского Дунайского пароходства) «согласно прошению» 23 сентября 1905 года, то есть полуторами месяцами раньше.

Увольнение по «прошению» являлось эквивалентом увольнения «по собственному желанию» в наши дни, и, как и в наши дни, могло означать что угодно. Но в случае с увольнением Андреем Антоновича можно точно сказать: оно было внезапным и скандальным и напрямую не связанным с печальной историей авральной реорганизации Управления, каковую (реорганизацию) не мог тогда предвидеть никто! Хотя обстановка в ведомстве великого князя уже со второй половины 1904 года складывалась и не самым благоприятным образом, родственное благоволение самого императора к Главноуправляющему не могло не обнадёжить любого, хотя бы поверхностно знакомого с обычаями отечественного ведения дел. Сам Александр Михайлович ещё в сентябре – начале октября 1905 года был абсолютно уверен в продолжении деятельности своего Управления в послевоенный период и строил планы в этом направлении, работая в Крыму над закладкой новых кораблей. Его пикирование с августейшим племянником вокруг «победного взлёта императорского штандарта» и пр. – касалось парламентского проекта, представленного главой Министерства внутренних дел А. Г. Булыгиным, проекта вполне охранительного и безобидного. Что же касается таких ударов судьбы как 17-е октября и премьерство Витте, то вплоть до Великой забастовки о подобных головокружительных поворотах никто в России всерьёз и помыслить не мог!

Поэтому и у сотрудников великого князя, несмотря на все очевидные тревоги, были и планы на будущее, и соответствующие амбиции: торжественный весенний переезд Андрея Антоновича с семейством в барские хоромы в доме Соколовского говорит сам за себя. Так что крах карьеры, несомненно, возник для него внезапно, как будто по известной поговорке «Анчутка под руку толкнул». Ахматова тоже видела здесь некую утончённую мистическую иронию, дескать, не успели поселиться в раю, как сатана, разумеется, «позавидовал блаженству человеков»:

Отец «не сошёлся характером» с великим князем Александром Михайловичем и подал в отставку, которая, разумеется, была принята. <���…> Семья распалась. <���…> Все мы больше никогда не жили вместе.

Как известно, «не сходятся характерами» разводящиеся супруги. Так что причина подачи Андреем Антоновичем прошения об отставке – внезапная и личная ссора с «шефом». Понятны и мстительные мотивы, движущие великим князем: мог бы и не утверждать прошение, написанное под горячую руку, но, «разумеется», утвердил. Утвердил, зная, вероятно, о совершенной неготовности своего ближайшего сотрудника (и бывшего учителя!) к потере жалованья, зная об ожидающей того неминуемой катастрофе. Именно так действует оскорблённая сторона при внезапном расторжении ещё вчера счастливого брака: нарочно старается максимально осложнить изменнику грядущие холостые дни. А что Андрей Антонович был явно не готов к отставке, счёл нужным подчеркнуть даже автор некрологической заметки в «Одесском листке» (1915, 7 сент., подп. «В. П.»):

…Стремление к морю не покидает А. А-ча. Торговое мореплавание – это его сфера. <���…> Однако «ничто не вечно под луною», и эту деятельность он должен был оставить. Он вышел в отставку и занял скромное амплуа заведующего статистическим отделом Петербургского городского общественного управления.

Амплуа статистика в городской думе после былых постов генерала-контролёра и ответственного министерского чиновника, действительно, очень скромное и к тому же наверняка возникшее не сразу. А ведь особых накоплений за всеми жизненными приключениями у Андрея Антоновича как-то не случилось. Что же вызвало такое моментальное и разрушительное фиаско?

Обращает на себя дата увольнения: 23 сентября. Если учитывать специфику событий, то всё должно было происходить очень быстро, одно за другим: бурная ссора, прошение об отставке на стол и, без промедления, соответствующая резолюция наискосок. То есть конфликт между великим князем и его сотрудником произошёл в тот же день, 23-го (либо вечером 22-го).

Но как раз накануне размолвки, 20 сентября, когда между Андреем Горенко и Александром Романовым ещё царило полное согласие, в Петербурге открылся Железнодорожный съезд.

Вот и повод для ссоры!

Разрушительные речи (равно как и зажигательные) с трибуны съезда зазвучали сразу. На следующий день, 21-го, в газетах появились сенсационные отчёты, и активно распространялась молва о необычной новости. А 22 и 23 сентября события на съезде железнодорожников обсуждал со знанием дела весь Петербург. Вряд ли сотрудники Главного управления торгового мореплавания были исключением. Позиция их «шефа», великого князя Александра Михайловича – нужно объявить беспощадную войну революционерам! (см. «Воспоминания»). Позиция Андрея Антоновича – …

Нет, жениться фиктивно на протестующих девицах он, наверное, уже не призывал, и дружбой с динамитчиками, как в молодости, не бравировал. Но нигилистическая «шестидесятническая» закваска никуда не делась, а радикальной переоценки ценностей, насколько можно судить, в нём не прозошло. Достаточно было просто выразить сочувствие «революционерам», чтобы горячий великий князь взвился на дыбы. И понять Александра Михайловича можно, ведь возникала прямая угроза его семье, угроза всем высшим ценностям его жизни. В мирной обстановке он, глубокий человек и блестящий профессионал, мог быть, наверное, терпим к инакомыслящим ценным сотрудникам. Но тут-то речь шла о жизни и смерти! Поэтому и ссора с его стороны вышла мгновенной, личной и непримиримой: с глаз долой, да и делу конец!

Так сказать, «не сошлись характерами»!

Но был ли Андрей Антонович таким яростным общественником, чтобы не задумываясь не только о карьерных последствиях, но и об элементарном такте, резать правду прямо в глаза великому князю? Сказать сложно. С уверенностью можно утверждать лишь одно: состояние его в эти дни определяла не только политика. Скандал, учинённый им в казённом ведомстве, явился печальным психологическим финалом затяжной жизненной драмы. Попытаемся представить ход её событий.