Цюй Юань - Стихотворения

Я утверждать стараюсь справедливость,

Я знаю, честность у меня в почете.

Но Чун-хуа * не встретится со мною,

И не оценит он моих поступков.

О, почему на свете так ведется,

Что мудрецы рождаются столь редко?

Чэн Тан и Юй из старины глубокой

Не подают ни голоса, ни вести.

Стараюсь избегать воспоминаний

И сдерживать нахлынувшие чувства.

Терплю обиды я, но верен долгу,

Чтобы служить примером для потомков.

Я ухожу, гостиницу покинув,

В последний путь под заходящим солнцем.

И скорбь свою и горе изливая,

К границе смерти быстро приближаюсь.

Юань и Сян * раскинулись шир_о_ко

И катят бурные, седые волны.

Ночною мглой окутана дорога,

И даль закрыта мутной пеленою.

Я неизменно искренен и честен,

Но никому об этом не известно.

Бо Лэ * давно уже лежит в могиле,

И кто коней оценит быстроногих?

Жизнь каждого судьбе своей подвластна,

Никто не может избежать ошибок.

И, неуклонно укрепляя душу,

Я не пугаюсь приближенья смерти.

Все время я страдаю и печалюсь

И поневоле тяжело вздыхаю.

Как грязен мир! Никто меня не знает,

И некому свою открыть мне душу.

Я знаю, что умру, но перед смертью

Не отступлю назад, себя жалея.

Пусть мудрецы из глубины столетий

Мне образцом величественным служат.

Я думаю постоянно

о человеке любимом,

И, осушая слезы,

в дальнюю даль гляжу я.

Так далека дорога -

где мне найти посланца?

Слов у меня избыток,

но не связать их в строфы.

Я искренним был и честным,

обижен я понапрасну.

Проваливаюсь в трясину -

выбраться нелегко мне.

Хочется каждое утро

выразить свои чувства, -

Но как их извлечь для света

из самых глубин сознанья?

Хотел бы вручить слова я

облаку в синем небе,

Но, вижу, Фын-лун * могучий

не примет мое посланье.

Лебедя попросил я

письмо захватить с собою, -

Но лебедь летит высоко:

не слышит, не отвечает.

О, если б я мог сравниться

могуществом с Гао Сином *,-

Тогда бы летящий феникс

мне оказал услугу.

Быть может, мне лучше было

просто плыть по теченью, -

Но чистая моя совесть

этого не позволит.

Я долгие годы жизни

в унылом провел изгнанье,

Но гнев, как был неизменен,

в сердце моем хранится.

Быть может, мне лучше было

просто скрывать обиды, -

Но разве мог изменить я

взглядам своим и мыслям?

Трудно, я знаю, в жизни

идти по пути прямому,

Но я колее заветной

не изменю вовеки.

Пусть падают мои кони,

перевернув коляску,

Я буду вперед стремиться

и не сверну с дороги.

Впрягу скакуна другого,

впрягу и поеду дальше.

Сам Цзао Фу *, быть может,

станет моим возницей.

Медленно или быстро,

но по своей дороге

Буду вперед стремиться,

времени не теряя.

Вот уже передо мною

западный склон Бочжуна *,

Вот уже день уходит,

сумерки наступают.

Буду ждать терпеливо,

покамест в начале года

Ранним и ясным утром

солнце взойдет спокойно.

До глубины души я

радостен и растроган,

В светлом брожу волненье

около рек глубоких.

Сколько цветов душистых

чашечки мне открыли

На берегах зеленых,

на островке пустынном.

Жаль, что я не жил раньше,

в древности, когда люди

Залюбоваться умели

травами и цветами.

Много бобов нарвал я,

зелени всевозможной,

Зелени, из которой

можно сплести гирлянду.

Но ведь она недолго

будет такой прекрасной,

Скоро она увянет -

выбросят и забудут.

Ну, а пока брожу я

весело и свободно,

Вижу, как необычно

люди живут на юге.

Хотел бы я успокоить

сердце свое больное,

Выбросить все, что прежде

мне угнетало душу.

Растут душистые травы

вместе с чертополохом,

Сотни цветов чудесных

благоухают тут же.

Они меня окружают

волнами аромата,

Прекрасно их содержанье,

и внешне они прекрасны.

Если ты отличишься

подлинной чистотою -

Слава твоя, бесспорно,

пробьется сквозь все преграды.

Мне хочется, чтобы фикус

был бы моим посланцем,

Но он, я боюсь, не сможет

пройти сквозь лесные чащи.

Лилию я послал бы,

только, боюсь, в дороге

Промочит она в болотах

полы белого платья.

Когда поднимаюсь в горы -

невесело мне и тяжко,

Хочу к воде опуститься -

но это еще труднее.

Ноги мои слабеют,

не повинуясь телу,

Сердце мое в смятенье,

и на душе тревожно.

Я поступаю так же,

как в древности поступали:

Взглядам своим и мыслям

не изменю вовеки -

Пусть мне судьба готовит

новые испытанья.

Пока золотое солнце

не скрылось за горизонтом,

Медленно и одиноко

вновь побреду я к югу.

Мысли мои отныне

обращены к Пэн Сяню.

Жалею о днях, когда я

пользовался доверьем,

Внимал повеленьям князя,

старался прославить эпоху.

Я говорил народу

о славных деяньях предков,

Старался сделать законы

ясными и простыми.

Когда закон установлен -

страна сильна и богата,

Когда управляет мудрый -

страна крепка и спокойна.

И если держать в тайне

княжеские секреты,

То, пусть ты и ошибешься,

никто тебя не накажет.

Знаю, чиста моя совесть,

тайны не выдавал я,

И все ж клевета и зависть

настигли меня внезапно.

Был на меня обрушен

тяжкий гнев государя,

Хотя он и не проверил

дела мои и поступки.

Разум его затмился -

он был ослеплен льстецами,

Был он обманут ложью,

слухами и клеветою.

Не захотел разобраться

в сути всех обвинений,

Сослал меня на чужбину

и позабыл об этом.

Лжи он поверил грязной,

и клевете поверил,

И, воспылавший гневом,

на смерть меня отправил.

Верным слугою был я -

и ни в чем не виновен,

За что же я оклеветан,

за что я терплю обиды?

Тот, кто стыдится света, -

пользуется темнотою,

Но я и в далекой ссылке

всегда готов защищаться.

Лицом обратившись к рекам -

к глубинам Юань и Сяна, -

Готов, ни на миг не колеблясь,

броситься в глубь потока.

Пусть я потерпел неудачу

и слава моя погибла -

Мне жаль, что еще доныне

прозреть государь не может,

Что он нарушил законы

и, ничего не проверив,

Дал сорнякам бесстыдным

глушить ароматные травы.

Я искренним был слугою,

хотел открыть свои чувства,

Я думал: лучше погибнуть,

чем жить на земле без пользы.

И если еще колеблюсь,

то лишь по одной причине,

Которая мне мешает

выбрать эту дорогу.

Слыхал я, что в долгом рабстве

жил Байли Ци * когда-то,

Что даже И Инь * порою

стряпал обед на кухне.

Мудрый Люй Ван *, мы знаем,

был мясником на рынке,

Нин Ци *, распевая песни,