Евгений Бороховский - Нежданный диалог

Последний ли день Помпеи,
Последняя ль ночь Поппеи,
Гораций, Вергилий, Овидий ли —
Но Ромула сильно обидели.
Разжалован Павел в Савлы.
Пожалован Савел в Павлы.
Христос на кресте — без ордена?
Прибейте ему «георгия»!
Не выживет Юлий до августа.
Нет счастья в июле Августу.
Не ловят аквилы мушек…
Зачем Карфаген разрушен?
Оттуда придут вандалы,
Страшнее, чем готы и галлы,
И выгорит вечный Рим…
Однажды и мы погорим.

Амфитеатром ввысь трибуны.
Собрались, чтоб посмотреть на гладиаторов
здесь патриции, трибуны
и, конечно, же почтенные сенаторы.
Вопль толпы еще не замер,
и кто кровью, кто слезами
обливался на арене до последнего…
А из публики «Ату!» кричали, «Смерть ему!»
Колья крепкие в ограде —
чтоб сдержать любой напор.
Самый крупный бык из стада
и напротив — матадор.
Одинаково упрямы,
и в глаза друг другу прямо
смотрят бык и человек…
Чей короче будет век?
Над ареной дробь повисла —
барабанный четкий град.
Даже если были мысли,
занял их «allez»-парад.
А потом под звуки туша
мускулистые две туши
ухватились друг за друга просто намертво,
и почтеннейшая публика вся замерла…
В огороженном пространстве —
всё канаты за спиной.
И с завидным постоянством
двое входят в ближний бой.
Убедитесь, гляньте сами —
это спорт отважных самых.
Чтобы зал увлечь собою,
прибегают к мордобою…
Почему же так привычка,
так традиция сильна?
Потасовка, драка, стычка
и дуэль или война…
А без них обойтись очень нам
то ли не можется, толи не хочется.
Вероятно, просто жить так… проще нам.
А еще говорят — «таково общество».

Гей, славяне, по местам!
Вырубайте свет.
Если я не капитан,
значит — Бога нет?
Получается, Завет
нам никем не дан?
Ох, наделаем мы бед
для прекрасных дам…
Некому хранить от бед —
управляйся сам.
Радуйся — ни здесь, ни там
не держать ответ…
«Таракан попал в стакан».
Кончился обед.
Время зим и время лет?
По фиг. Не воздам…

Гей, славяне, не пора бы
обновить приоритеты?
Посещая гей-парады,
подавая Христа ради —
добиваясь паритета
неофита с раритетом…
Гей, славяне, только лохи
могут обойтись без Прады.
Не шуты, а скоморохи!
И не только шутки ради
мы, конечно, только рады —
взять измором, дать на лапу…
Даром что ли мы — Европа.
Настоящему сатрапу
не прожить без агитпропа.
Душем в души благотворность
лей, елей — в глаза и в уши.
План простой. Спасай соборность,
бей же да и бей баклуши.
Душ бессмертных во спасенье —
совершенствуем духовность, добываем апатиты
и текилу пьем под зразы…
Но внушает опасенье
и лишает аппетита
забугорная зараза.
Мы вторженья в суверенность и диктата
не простим — и не просите
Вмиг открутим супостату
весь субстрат для простатита.
Эх, в очередной кипучей
боевой российской буче —
обойтись без топора бы…
Снова все смешалось в кучу —
тяжелый рок, счастливый случай,
«гей славяне», гей — парады…

У пророков скверные манеры.
Если даже хочется, не надо
Верить им, коль встать не хочешь в стадо.
Ну а коли вдруг нехватка веры,
Сотню раз прочтите «Отче наш» —
Снимет, как рукою. Баш на баш.
У святых нехватка оптимизма,
Но зато серьезности избыток.
Кто сказал «амброзия — напиток»?
Злой сорняк. И вреден он для жизни.
Плюс — не минус. Водка — не нектар.
Тьма — не свет. Успех — не Божий дар.
У Творца неповторимый юмор:
Черти в корчах, ангелы хохочут,
Кто-то снова истину пророчит…
Ну а ты чего? Пожил — да умер.
И Господня воля тут не в счет:
Ежели захочет, то спасет.

Когда уходят люди насовсем,
на «навсегда» уходят от живущих,
когда не важно, был ли грех отпущен,
и в чистом ли во всем он в грунт опущен…
Быть может, только то, что думал перед тем,
имеет смысл. Тем более — в бессилье,
в каком-то страшном вязком полусне —
не помешать, не отодвинуть смерть —
ни силой, ни заклятьем не суметь…
Откуда же такое изобилье
тех, кто охотно помогает ей
распоряжаться судьбами людей,
их обрывать, мешая слепо с пылью?
Пособники насильственных смертей —
и эксперт опытный, и робкий подмастерье —
все полноправные участники мистерий,
которым имя — войны и террор.
Веками погребальный жгли костер,
подогревающий идейные химеры.
Во имя призраков очередной их веры
вещали оговор и приговор.
И в них всегда в итоге — к высшей мере…
На рудники, в окопы, под топор,
без права переписки, на галеры…
Какая разница — конец жесток и скор.
Забыты поводы и не оспорен вздор,
и не возвещено еще крушение империй…
В машине тесно, тишина повисла,
в колени острым краем давит гроб,
и нервный утомительный озноб
все не проходит и мешает мысли.
Мне друг ушедшего мужчины дочь,
и происходит все по ритуалу.
Наверно, правильно, но так чертовски мало…
А что могу я сделать, чем помочь?
И чем помогут мне, а после — тем,
кому и мой уход небезразличен?
Вопрос пустой, и все же он приличен,
когда уходят люди насовсем…

Время идет в никуда, время людей лишь калечит.
Люди в смешной суете гонятся мудрости вслед.
Мудрости цену постичь может одна только вера.
Вере, чтоб смысл обрести, сила безумства нужна.
Сила проложит нам путь в светлое царство свободы!
Путь — пусть жесток и убог; цель оправдает его.
Цель затерялась во мгле, тени оставив в наследство,
Тени былых миражей. Имя им — слава и власть.
Слава, растаяв в ночи, место оставила власти.
Власть переполнила мир волей бездумной своей.
Воля к всевластью жива в несправедливости жизни.
Жизнь убивает в борьбе
время, спеша в никуда…

Как легко в детстве сказке поверить —
Так и манит нехитрый сюжет,
Где на все очевиден ответ,
И сомнений в готовности нет
Роль героя к себе примерить…
Эта роль нам по нраву вполне —
В гуще битвы, на белом коне.
Сказка детская до поры
Нам диктует условья игры…
А злодей отвратителен в сказке.
От него отвернутся люди,
И молва «заклеймит» и осудит.
Он сурово наказан будет
В справедливой, но доброй развязке.
Роль злодея нам не с руки,
Даже выгоде вопреки.
Но незыблем лишь до поры
Этот детский принцип игры…
Мы взрослеем, и в новой жизни
Прагматизм нам пишет роли.
Мы уже не рвемся в герои,
Но сужденья по-прежнему строим
На основе зазубренных истин.
Каждой сказке нужна мораль,
А иначе рассказчик — враль…
Он рискует прослыть с той поры
Нарушителем правил игры
Нерешительность начисто посрамив —
Чтобы все сомнения устранить,
Кого миловать, кого казнить —
Так удобно по жизни хранить
Сформированный в детстве миф…
А взглянуть по иному — слабо ль?
С непривычки пронзает боль…
Наступает иная пора —
Жизни взрослой без правил игра…