Евгений Бороховский - Нежданный диалог

Штрафные батальоны не прошли
В прорыв — огонь был встречный слишком плотным.
Мы полегли. Фуражки и пилотки,
Погоны, ордена… Родной земли
Ни пяди мы сегодня не отбили.
А ведь вчера мы ели, пили, были…
Есть разница, в какой погибнуть пыли?
Окопной или лагерной? Для нас
Уже неважно. Выполнив приказ,
Мы умерли. И вы про нас забыли.
Хотя теперь нам, в общем, все равно,
Что наши внуки-правнуки — говно…
Мы знали, что за нас все решено,
Но нам на это было наплевать.
Мы понимали: Родина нам мать,
И прожили, что было нам дано.
Служили и грешили. Полегли.
Лежим в своей пыли.
Летим в чужой дали…

Наш тренер — профессионал…
Он — дока в постановке всей игры,
и мы терпели до поры,
когда себе разрядку он давал,
когда про деликатность забывал.
Когда был тренер зол и груб,
когда он, хлопнув дверью, уходил,
мы говорили, что он тратит много сил,
что спорт он любит и игру —
и надо бы простить его хандру.
Любил наш тренер повторять,
что тоже всех готов простить,
лишь стоит нам про все забыть
и преданность команде сохранять —
чтоб ни на что ее не променять.
А если кто решал уйти,
наш тренер заявлял на этот счет:
«Тщеславие, неблагодарность, лень, расчет…
Боятся трудностей, сбиваются с пути…»
«Покойники» — так он о них шутил.
Да, из того, что я узнал,
люблю игру, люблю азарт,
но почему нельзя назад,
в команду ту, в которой начинал —
неясно мне — я тренеру сказал.
В ответ — все в рамках тех же схем:
«Там вмиг лишишься формы ты
и не достигнешь высоты.
Тебя заело честолюбие совсем…» —
образчик логики. И так примерно всем.
Кто знает, чем когда влеком,
команду не одну он сам сменил.
Но проповедовал всегда и свято чтил —
команде преданность — свой основной закон.
Единственной — в которой тренер он.
Вот календарь сезона полистав,
рвать волосы вновь тренер наш готов —
для гола верного необходим комплект голов.
Но все ушли, от крика вечного устав.
И нужно снова набирать состав…

Ах, как хочется громко вскричать «Банзай!»
Ах, как верится в то, что не съест свинья…
Ах, оставьте: какие же мы графья!
Ах ты, ебтыть… Такие дела. Слезай.
Ох, как просто! Не формула бытия.
Ох, не надо! Не можешь — не выбирай!
Ох, не верю ни в чох, ни в вороний грай.
Ох, «внутре» вся изгрызла меня змея…
Эх, да что там: ведь даже Хамид — Карзай.
Эх, семит все хамит, хоть курить бросай…
Эх, ни гостей, ни костей опосля воронья!
Эх, ну и что теперь? Ничего. Это я.

Огни привокзальных улиц
Впадают в озера света…
А кто-то остался где-то,
И грустно ему, наверно.
И там же осталось лето,
И расставанье — скверно,
А вспоминать — не стоит…
Но вновь в суете и шуме,
Становясь просторней и площе,
Смеется огнями площадь
Весело и безумно….

То ли тропы, то ли тропики…
Не морально, но реально.
Не учи меня ты строфике —
Помоги материально.
Остры зубки, сладки губки:
Раз дают, то как не взять…
«Хоть любовь короче юбки,
Я — не сволочь, ты — не блядь».
То ли дело, там ли тело —
Ни к чему душе сутулиться.
Что болело, прогорело…
Ночь. Фонарь. Аптека. Улица.
Продолжаем разговоры мы.
Женихаемся-невестимся.
Зря орлами взвились вороны —
Перебьются. Перебесимся…

Такое иногда бывает —
Когда в толпе ничей не встречен взгляд,
И безысходность навевает
Неясный гул, и надевает
Привычный улица наряд из суеты,
И в длинный ряд
Машины строятся проворно,
Я улыбаюсь непритворно,
И одиночеству, бесспорно,
И благодарен я, и рад…

Когда затихнут отзвуки и звуки,
Замолкнут голоса и отголоски,
Погаснет свет и отсветы померкнут,
Не разобрать — оттенки или тени,
Не различить — где тон, где обертон,
Тогда поймешь, что беспредметны муки,
Страдания — тупы, глупы и плоски,
И все равно, что бред, что брют, что вермут,
И не списать судьбу на невезенье…
Что было раньше — будет и потом.

Распростившийся с негой,
Лес пронизан лучами…
Конь стремителен в беге
Бесшабашно-отчайном.
И в прическе — корона
У всадницы юной.
Ветром тронуты кроны
Как гигантские струны…
Исторические романы —
Вам, читающим их романтикам,
Слишком часто взоры туманят
Воплощенья особой семантики.
И живут неизменно,
В снах и прочих виденьях —
Благородство, измены,
Поцелуи, дуэли, дуэньи…
Это сказка, красивый вымысел,
Из истории выжимка скудная,
Та, в которой автор выместил
Грусть и боль, недовольство буднями.
Чем влекут вас полузабытые
Времена, безнадежно отставшие,
Девочки, не успевшие стать Маргаритами,
Мальчики, в рыцари опоздавшие?
Это мужество, глупость, бегство —
Верить комиксам Ренесанса?
Сирано восторгаться по-детски
И Миледи всерьез опасаться?
Не задумываясь над иронией,
Не прислушиваясь к издевкам,
Едут в Геную из Вероны
Не по «Спутниковским» путевкам.
Путешествуют всласть мальчишки,
Ищут дружбу, удачу, любимых
На страницах книжек зачитанных
Дюма, Стивенсона и Грина…
Дон-Кихоты, Гамлеты современности
В детстве часто болеют насморком.
Но воюют не только с мельницами,
И порою случается — насмерть.
Парадокс разрешается просто:
Мир реальный — для большей гарантии —
Ощущает нехватку острую
В непрактичных, наивных романтиках…

Париж увидеть — и не умирать.
Стремиться ввысь — и не бояться неба.
Себе не врать — и знать, где быль, где небыль.
Не похваляться, едучи на рать…
Возможно, ты еще на небе не был.
Быть может, ты уже видал Париж.
Теперь устал — и больше не шалишь.
Кому-то — не тебе — читают требы…
Тебя ничем никак не удивишь,
Но — хочется свободы и любви.
А коли так — иди, терпи, живи.
Учись молиться: «Господи, услышь…»

Мы не любим смешными казаться,
старомодными и неуместными.
Опасаемся неизвестного.
Скользких тем избегаем касаться.
Уступить — упаси нас боже.
Не успеть — не имеем права.
И проклятия — влево и вправо,
и плевки, и пощечины тоже.
Нам бы только успеха в деле.
Остальное — не так уж важно.
Где потонет кораблик бумажный,
там линкор доберется до цели.
Слабость нами не может быть признана —
ну еще бы — «венцы мироздания».
Прагматизма высотные здания
заслоняют сомнений призраки.
Мы боимся сказать что-то лишнее.
Даже друга вниманьем не жалуем.
Вдруг — обманемся? Вдруг — избалуем?
Куда лучше — спокойствие личное.
Вдруг улыбку поймут превратно,
и смешны наши чувства и тщетны?
И уже сторонимся заметно
откровений простых, но невнятных.
Мы боимся несоответствия,
и страшимся не угадать,
не умеем терпеть и ждать —
и истерики, нервы как следствие.
Следствие нашего же неумения
быть умнее, добрее и проще.
Неизменно на случай ропщем,
непреклонны в своем самомнении.
Избегаем мечтать — вдруг не сбудется?
Так надежней — все точно прикидывать.
На удачу надеяться — видано ль?
И отступит что-то, забудется…
Что-то, может быть, главное самое,
затеряется в дебрях жизненных.
Так заносит обломки лыжные
снег на трассе гигантского слалома…