Евгений Бороховский - Три Толстяка 2.0

Арнери:Те самые критические ошибки, которые вы только что упомянули? Нельзя ли поподробнее?

Босс:Во-первых, мы прозевали превращение оружейного магната Просперо в революционера. «Оружейник Просперо, вождь восставшего народа» — до сих пор звучит как не очень удачная шутка.

Арнери:Ну отчего же, многие из тех, кого мне довелось слышать на улицах города, провозглашали это более чем серьезно и даже с энтузиазмом.

Босс:Я понимаю и принимаю вашу иронию, доктор. Как порой выражается мадемуазель Суок, «это так правдоподобно, что просто не верится». Конечно, мы понимали, что Просперо нельзя доверять, просто из тактических соображений старались находить компромиссы, удерживать амбиции Просперо в рамках. Но потом ситуация вышла из-под контроля…

Арнери:Позвольте мне догадаться — конверсия?

Босс:Задним числом это кажется очевидным. Но то, что один из наиболее важных компонентов нашей экономической реформы в отношении Просперо сработает с точностью до наоборот, стало для нас неприятным сюрпризом.

Арнери:Кажется, я вас понимаю — конверсия была экономически необходима и заодно должна была бы ослабить позиции Просперо…

Босс:…Если бы прошла по нашему сценарию. Просперо были предложены неплохие компенсации, но он демонстративно остановил самые крупные из своих производств, выкинув на улицу десятки тысяч рабочих. Излишне говорить, на кого была возложена ответственность — вчера вы были свидетелем как развернутая им антиправительственная кампания едва не увенчалась успехом.

Арнери:И вы проглядели подготовку этой кампании?

Босс:Вернее будет сказать — проигнорировали. Я тоже сперва поддался искушению свалить все на шефа службы информации. Слышали бы вы образчики ненормативной лексики, которые позволил себе ваш ученик в разговоре с ним! Наш третий коллега, матерый генерал, привычный к казарменному жаргону, краснел от смущения, как невинная гимназистка. Но я быстро осознал, что происшедшее в большей степени моя вина.

Арнери:Почему вы так решили?

Босс:Да потому, что не было никакой особой, тем боле секретной, подготовки — все было практически на поверхности. Была ежедневная, набившая оскомину вульгарная демагогия — о патриотизме, о происках врагов, об отечестве в опасности… Откровенная чушь ведь! Вы заметили опасность для отечества?

Арнери:Да нет — даже в самый разгар кризиса, когда страна была реально беззащитна, никто из соседей не дал нам ни малейшего повода опасаться военной агрессии. Им самим сейчас не до того.

Босс:Не правда ли? Я это понимаю, вы это понимаете, и этого не мог не понимать Просперо. Но ему так было выгодно. А мы не учли, насколько этот человек уверен в собственной непогрешимости. Если ему не нравятся ваши действия, и самое простое им объяснение — «предательство национальных интересов», то он с легкостью примет это объяснение, не вдаваясь в подробности. Не говоря уже о том, что в его понимании национальные интересы не могут ни на йоту отличаться от его собственных.

Арнери:Ваше описание характера Просперо очень близко к классическому диагнозу мегаломании.

Босс:Браво, доктор, вы попали в точку, хоть патопсихология и не ваш конек. Видите ли, то, что для меня и моих коллег из «комитета национального спасения» не более чем средство, для Просперо — абсолютная цель.

Арнери:Вы имеете в виду власть?

Босс:Что же еще? Мы просто используем власть в своих целях — не будем кривить душой, в том числе, эгоистичных, корыстных целях — тогда как для Просперо нет цели превыше личной власти.

Арнери:Понимаю — что бы вы ни предложили, этого всегда будет недостаточно…

Босс:К великому сожалению. Просперо не прагматик, а фанатик, но мы поняли это слишком поздно. В результате ему удалось представить конверсию как двойное предательство народных интересов — ухудшение уровня жизни и уязвимость страны для внешних врагов. Особенно обидно, что происходит весь этот бардак, когда наши реформы наконец-то стали приносить реальные плоды.

Арнери:А вы не выдаете желаемое за действительное? Люди на улицах только и говорят о дороговизне, нищете и социальной несправедливости…

Босс:О, и они наверняка в это искренне верят. Но вы же, настоящий ученый, и наверняка можете отличить факты от эмоций. А каковы же факты? Вчера, например, наш дорогой маэстро Тибул, когда обращался к вам за убежищем, не опасался ли он, что ( зачитывает с листа, который извлекает из лежащей на столе папки ) «эти сквалыги лавочники не задумываясь продадут меня с потрохами гвардейцам Трех Толстяков»?

Арнери:Как вы?..

Босс:Это вопрос не ко мне, а к шефу службы информации. Информацию эта служба добывает виртуозно — и я предпочитаю не знать, какими способами. Так вот, «продажные» — ключевое слово. Продавать — это их работа, и в последнее время у них нет дефицита товаров, которые можно продать, а главное, у их покупателей есть чем заплатить за эти товары. Вы можете осуждать их за отсутствие симпатии к восставшим?

Арнери:Но они составляют относительно небольшой процент населения…

Босс:Вы думаете, что к лучшему изменилась только жизнь немногочисленных торгашей? Вот коротенькая заметка — кстати, из свежей оппозиционной газеты: «Перед началом лицемерного фарса, задуманного как способ отвлечь народ от героической борьбы за свои интересы, конферансье начал цинично поздравлять собравшихся с поражением восстания, но простой мастеровой из толпы запустил в него недоеденной лепешкой, которая залепила рот продажному фигляру». Оставим в стороне стилистику — хотя она и ужасна. Подумаем вот о чем: если бедняк выражает протест, бросаясь едой, не кажется ли вам, что представление о «тотальной нищете» несколько преувеличено?..

Арнери:Возможно, вы правы в своей оценке экономической ситуации в целом, но что толку если, и вы сами это признаете, вас ненавидит народ…

Босс:Пожалуйста, доктор, не опускайтесь до банальностей. «Народ» это такое же вульгарное упрощение как «три толстяка», к тому же еще и вторичное. Что в данный момент объединяет восставших? Только одно — желание пинком под толстый зад прогнать зажравшихся тиранов. Одна карикатура породила другую — «восставший из-под гнета народ»… Вы были вчера на площади — кого вы там видели?

Арнери:Ну как же, как же, я ведь даже записал в своем дневнике ( достает из кармана блокнот, листает, читает ). Там были… ремесленники, рудокопы, матросы… студенты… артисты, учителя и бродяги, врачи и дворяне, простолюдины…