Мария Визи - A moon gate in my wall: собрание стихотворений

И потому — вот мой тебе ответ:
я не ищу спокойной жизни, нет!
Пусть там у вас ровнее неба свет,
цветы душистей и теплей вода:
я не уйду отсюда никогда!

Иди за мной. Пусть горы, реки
и дебри встали на пути:
к далекой и священной Мекке
тебя могу я привести.

Зову тебя, чтобы отныне,
оставив отдых и покой,
ты шел великою пустыней
за верною моей рукой,

затем, чтобы, устав от жажды,
губами, ранеными в кровь,
сумел ты обрести однажды
мою целящую любовь.

Над зеленым каналом
и над рощей бамбука,
в небе сонном и алом
ни дыханья, ни звука.

Там, где сгустилась
предвечерняя мгла,
остановилась
звезда, взошла;

в объятую сном
воду канала
белым пятном
упала…

Точно кружевом, одетый тиной,
на закате тихо спит канал.
Высоко над хаткой и плотиной
желтый месяц остророгий встал.

Вот покойный и приятный жребий —
как сказать, «неласкова судьба»?
В фиолетовом вечернем небе
тонких листьев черная резьба.

Туда, где берега канала
покрыты ивой и осокой,
чуть слышно тишина упала,
повисла над травой высокой.

Как желтый гонг, всплыла устало
луна большая от востока.

Огромное, презрительное небо,
холодная и белая дорога,
а у дороги выросли торчками
голодные, оборванные елки,
протягивают руки в это небо
и шевелятся, и идут куда-то.

Такое белое, пустое небо —
и на белой
земле — вот эта стая черных елок,
тощих и черных и торчащих в небо.

Пристала к сердцу моему
тоска репейником колючим.
Луна, как чей-то давний сон,
зажглась над синими лугами,
ночь подошла со дна времен
своими легкими шагами.

В луне, как в зеркале, видны
все грешные земные сны —
отражены, искажены
в весеннем зеркале луны.

Вглядись в туманные края,
где туча вьется, как змея,
где света лунного струя,
— не тень ли то твоя?

И там, где мрак пугает взор,
не сон ли твой ползет, как вор,
— тот сон, что ты давно забыл,
но тот, который был?..

Где скат косогора так зелен и ровен,
Где ветки березы нежны и тонки.
П оставить простую избушку из бревен
У заводи тихой и сонной реки.

Не ждя ничего, ни о чем не тоскуя…

— Очень низко радуга стояла,
сыпал дождь последний через сито,
шелковое неба покрывало
было светлым бисером исшито.

Золотые звезды с сучьев клена
на асфальте ковриком легли,
и туман, серебряный и сонный,
скрыл шероховатости земли.

Помнишь город? Или ты в нем не был?
— Вечером усталым и немым
горестно заплаканное небо,
столько лет висящее над ним,

площадь возле старого вокзала,
и фонарь, зажженный над мостом —
помнишь ли, как я тебя встречала
и куда мы шли с тобой потом?

Если вечером таким прозрачным,
трогательно тихим, кружевным,
сон, который издавно утрачен,
неожиданно встает — живым,

если ж ветер, если солнце светит,
голубеет в озере вода,
этот город, где мы были дети,
я не вспоминаю никогда.

За городским голодным сквером,
одета в серое тряпье,
она стояла утром серым, —
забывшая жилье свое.

Ложился снег вуалью белой
на прошлогодние листки,
на тряпки рваные и тело,
и на ладонь ее руки.

И мнилось людям, что веками
она стояла точно так,
хватая грязными руками
чужой протянутый пятак

и никогда не вспоминая,
что в дальнем, ласковом краю
растаял снег от солнца мая,
и птицы синие поют.

Нет предела царственной печали,
Мертвые не встанут из могил.
Безутешный принц идет по зале,
будто плети, руки опустил.

Не клади поклонов у обеден,
девушка, — любви твоей не цвесть,
посмотри, твой принц, как призрак, бледен,
страшную обдумывает месть.

Маленькая нимфа в белом платье,
не горюй, что ты умрешь ничья!
Разве не милы тебе объятья
ласково журчащего ручья?

Опустись в серебряное ложе,
платье подвенечное разгладь;
ведь тому, оставленному, тоже
будет очень горько умирать.

…было небо
светлое, и вдруг потухло солнце,
ни затменья не было, ни тучи,
просто вдруг погасло и пропало.

Все большое небо потемнело,
все живое поукрылось в норы,
все цветы поникли и завяли,
замолчали на деревьях птицы,
и деревья опустили ветви;
даже рыбы отошли в глубины,
и поверхность моря почернела.
Что же делать? Что же делать дальше?
Как же можно жить теперь без солнца?

Судьба от жизни унесла
людей без счету и числа,
и даже звон давно затих
о славных подвигах людских;

в щепы разбиты, города
давно пропали без следа,
и гордо к небу росший бор
гниет в земле с давнишних пор.

Одни лишь звезды в тишине
не гаснут в вечной вышине
за тем, чтоб мы с тобой могли
во что-то верить на земли.