Мария Визи - A moon gate in my wall: собрание стихотворений

Все так же спокойна лесная дорога,
где мы ходили… давно.
Только сердце бьется глуше немного,
и к вечеру раньше темно.

Лес золотится вечерней зарей в октябре.
Маковки церкви за лесом блестят на горе.
Легкий, как шарф, наползает с болотца туман.

Вдруг вереницей
с поля взвиваются птицы
в дальний полет, на зимовку,
до солнечных стран.
Отблеск холодный. И бледное солнце садится.

Осень. Темнеет и меркнет небесный экран.

Страшные звезды, огромные белые звезды
сыпятся, сыпятся — белые искры в глазах.
Ночь, и ни звука, и птицы попрятались в гнезда…
Белый туман от болота лежит на низах.

Там, за забором, по краю глубокого лога
Мимо напрасно широко открытых ворот,
ясно белея, змеится до леса дорога,
та, по которой никто никогда не придет.

Лес силуэтом чернеет вдали за болотом.
Ах, не дождаться ни сна, ни рассвета, ни дня!
В темный пустырь, на безлюдье открыты ворота…

Где же ты, где ты? Зачем ты покинул меня?

Уже не будет в жизни чуда,
и дни мои теперь тихи.
Я больше никогда не буду
писать веселые стихи.

В певучей тьме тосканской ночи
теперь, печальна и проста,
одна сойду от Santa Croce
глядеть на Arno у моста.

Третий год у моих ворот
белая верба весной цветет.
Что б я ни делала, все нет-нет
взглянешь на этот пушистый цвет.

Бывают дни, и не так редки, —
что сердце мается от тоски,
и вдруг увидишь ее в окно,
и будто сразу не так темно.
А есть ведь люди — таков наш свет —
что любят вербу — а вербы нет…

Все вехи пали
на талом льду —
верно, едва ли
я путь найду.

Далекий берег
туман закрыл.
Назад — не верю,
что хватит сил.

Казалось, было
на целый век —
переходилось
так много рек!

Но эта-таки
пошире всех —
в вечернем мраке
не видно вех…

Зажги мне. Боже,
одну звезду!
Тогда, быть может.
я путь найду…

Убегала дорога вдаль.
Западала в душу печаль.
По краям дороги синели
уходящие в небо ели.
А над ними парил орел,
там, где солнечный ореол
благодать струил неустанно
на земные дольние страны.
И душе не хватало слов
рассказать о печали снов,
что прошли чередой картинной
по дороге жизненной длинной,
о парившем в небе орле,
о залитой солнцем земле,
о вдали синеющих елях,
о давно прошедших неделях…

Пусть никто не увидит слезы,
никому их не покажу…
Только ветку свежей мимозы
у креста тебе положу.
Я пришла сюда поклониться,
здесь, на месте этом святом,
где простые серые птицы
поют над твоим крестом.

Облака бродили, как белые овечки,
по широкому полю травы голубой.
Маленькие девочки на своем крылечке
мирно разговаривали между собой.

Стройная березка над ними развесила
легкую, курчавую крону свою.
Девочки болтали мирно и весело,
на солнышке сидя, как будто в раю.

О чем говорили, никому не известно,
но вдруг, неожиданно, как тучка нашла,
и вдруг, как будто им стало тесно,
одна вскочила и прочь ушла.

А другие нахмурились и замолчали.
И разошлись, не попрощались.

Гроздья красных предосенних ягод,
сосен серебристые стволы,
золотые крыши дальних пагод,
пряный запах хвои и смолы.

Вьется тропка под гору крутая,
а внизу, в ложбине, монастырь.
Жарко солнце моего Китая,
ярко небо, — синева и ширь.

Тан-чже-сы… Приветливые ламы
путнику выносят свежий чай.
Ностальгия — расставанья драмы —
разве сердцу скажешь — «Не скучай»?

В белой комнате сидели люди,
от беды пришедшие туда,
думали о том, о сем, — о чуде
— том, что не случится никогда.

А в соседней, за закрытой дверью,
тихо говорили доктора
в дружеской среде, без лицемерья:
«Тех подлечим, а вот той — пора».

И попозже вышла молодая,
прикусила бледную губу
и прошла, глаза не подымая,
горькую встречать свою судьбу.

Сегодня солнца не было совсем,
и сад, почти безветреный, был нем,
и птицы все попрятались в гнезде,
и было тихо на земле везде.

И только полусонная сова,
глазища приоткрыв едва-едва,
метнулась с ветки, услыхав сквозь тишь
в пустой траве скребущуюся мышь.

Мне что-то грустно. Посидим вот здесь.
Дневное солнце за горы зашло,
и неба полог в ясных звездах весь,
но на душе не ясно, не светло.

Ночная не пугает темнота.
Пусть люди говорят: «Не дремлет ворог».
Я осенила знаменьем креста
того, кто дорог мне и кто не дорог.

У них мешки за плечами.
Их манят чудные сны.
О ни проходят ночами
границу чужой страны.

Они крадутся, как воры.
Река — через реку вплавь.
Им снятся золота горы —
их ждет свирепая явь.

А там, в далекой деревне,
где дерзкий рождался сон,
уже с колокольни древней
плывет погребальный сон.