Альфред Теннисон - Королевские идиллии

Тебе неплохо нынче послужил,

Отдай мне в жены дочь твою, Гиньевру».

Король в душе, прочтя сие, воскликнул:

«Да! Он помог в моей беде. Но разве

Мне, королю, пристало отдавать [42]

Ему свою единственную дочь,

Коль не король он и, быть может, даже

Не королевский сын?» И тут же, вызвав

К себе седого старца-камергера,

Спросил его, поскольку полагался

На мудреца во всем: «Тебе известно ль

Хоть что-то о рождении Артура?»

«Мой государь, – ответил камергер, —

О нем известно лишь двум древним старцам,

Я каждого из них моложе вдвое.

Один из них – мудрец великий Мерлин,

Который Утеру своим искусством

Магическим служил. Второй же – Блез [43].

Тот самый Блез, что Мерлину открыл

Все тайны волшебства. Но ученик

Учителя столь дивно превзошел,

Что Блез оставил магию и годы

Потратил, чтобы летопись составить

Деяний тех, что Мерлин совершил.

Так вот! Лишь из нее и будет узнан

Секрет рожденья Короля Артура!»

«Мой друг, – сказал король Леодогран.

Когда бы помощь Короля Артура

Была такой же, как сейчас твоя,

Меня давно убили бы иль съели.

Но, видишь ли, немедля ждут ответа

Ульфиус и Брастиас с Бедивером».

Когда же рыцари пред ним предстали,

Король сказал: «Однажды видел я,

Как за кукушкою гнались синицы.

Понятна мне причина их погони.

Но по какой причине ваши лорды

Пожар войны великой раздувают?

Наверное, одни из них считают,

Что Горлейсом рожден Король Артур,

Другие же – что Элтоном? Скажите,

Считаете ль вы сами, что Артур

Сын Утера, а не кого иного?»

«Да», – молвили Ульфиус и Брастиас,

А Бедивер, который самым первым

Был принят в рыцари после того,

Как получил Король Артур корону,

Сказал, поскольку был он смел всегда

В делах, в словах, а, главное, душою,

Когда пятнали толки честь Артура:

«О нем немало ходит слухов, сэр.

Ведь ненависть к нему снедает тех,

Что Короля считают низкородным.

Ну, а с тех пор, как он удачлив стал,

А им все больше не везет, они

В нем видеть человека не желают.

Есть и другие, мнящие, что он

С небес сошел на землю. Я же верю

Совсем иному, коли знать хотите.

Сэр, как известно вам, во времена,

Когда был Утер королем британским,

Жил в Корнуолле, в замке Тинтагиль

Могучий герцог и воитель Горлейс,

Женатый на прекраснейшей Игерне.

У них лишь дочки были. (Беллисента [44],

Одна из них, женою Лота став

И королевой Оркнея, Артуру

Всегда сестрою верною была.)

А сыновей Игерна не имела.

К Игерне Утер воспылал любовью.

Но преданной она была женой

И, негодуя, Утера отвергла.

Вот потому и разразилась вскоре

Меж Утером и Горлейсом война.

В бою разбит был Горлейс и погиб,

А грозный Утер в ярости и гневе

С огромным войском замок осадил.

Увидев это войско под стенами,

Все люди, что служили в Тинтагиле,

Оставили Игерну и бежали.

И было не от кого ждать подмоги

Игерне в час, когда вошел к ней Утер.

Тогда, смирившись с властью короля,

Она в слезах и с быстротой позорной

Ему женою стала. С той поры

Совсем немного времени прошло,

И Утер умер, об одном горюя,

Что не оставил сына на земле,

Который бы сумел от разрушенья

Страну спасти. Но в том-то все и дело,

Что в ту же ночь – ночь перед Новым Годом —

Страдалица Игерна раньше срока

Артура родила. И сей же час,

Едва малыш на божий свет явился,

Он Мерлину сквозь дверцу потайную

Был передан, чтоб тот вдали от замка

Скрывал его до тех времен, пока

Пора назначенная не наступит.

Ведь лорды в те года, как и теперь,

Свирепее зверья лесного были

И разорвали б на куски младенца,

Когда б о нем прознали, ибо им

Самим хотелось властью насладиться.

К тому же из-за Горлейса был Утер

Им ненавистен. Потому-то Мерлин

И взял младенца, и доставил вскоре

В дом сэра Энтона, который близким

Был другом Утеру. Его жена

Сумела выкормить и воспитать

Артура вместе с собственным ребенком,

И ни один из смертных на земле

О сей великой тайне не проведал.

А лорды, словно дикое зверье,

Все эти годы меж собой дрались

И государство привели к разору.

Лишь ныне – час настал – позволил Мерлин

Артуру возвратиться в отчий замок,

И, в тронный зал введя его, воскликнул:

«Вот ваш Король! Вот – Утера наследник!»

Сто голосов в ответ ему: «Долой!

Он не король для нас, а самозванец!

Он – отпрыск Горлейса, а не король!

Он – отпрыск Энтона, а, может, даже

Что и простолюдин!» Однако Мерлин

Благодаря искусству своему

Короновал Артура, ибо видел,

Что люд простой желает Короля.

И все ж великим лордам удалось

Потом объединиться. Вот тогда

И разразилась, наконец, война».

Пока король, трем рыцарям внимая,

Гадал, кто ж все-таки Король Артур —

Дитя позора, что весьма возможно,

Сын Горлейса, что очень вероятно,

Ребенок Утера, что допустимо,

Иль вообще все сказанное лживо.

Итак, пока он думам предавался,

Нежданно в Камеларде объявилась

Хозяйка Оркнея и королева,

Она ж – супруга Лота, Беллисента.

С ней сыновья – Гавейн и юный Модред.

Для них король по долгу – не по сердцу —

Устроил пир и так к ним обратился,

Когда они сидели за столом:

«Трон шаткий – это лед на летнем море.

Вы от Артура прибыли, чьи люди

Восславили уже его победу.

Все так! Но вы – вы, верящие в то,

Что он – Король, считаете ли вы,

Что хватит у Артура сил держать

Врагов высокородных в подчиненье,

Ведь их так много, и они сильны, [45]

А рыцари Артура, хоть и храбры,

Но слишком малочислен их отряд?»

«Король мой, – отвечала Беллисента, —

Согласна я с тобой. Да, их немного,

Но храбры все, и Королю Артуру

Душой и телом преданы они!

С ним я была в тот самый час, когда

Умолкли вопли пэров, и Артур

Воссел на трон, и воины вскричали:

«Ты – наш Король! И мы тебе готовы

С любовью подчиниться». И тогда

Он словом и решительным, и властным

Принудил их к такой суровой клятве,

Что многие из тех, кого возвел

Он в рыцари, с коленей встав, казались

Столь бледными, как будто им нежданно

Явился дух, другие – покраснели,

А третьи изумились так же сильно,

Как тот, кто был разбужен вспышкой света.

Но вот Король Артур их ободрил

Божественным великодушным словом,

Которое не в силах повторить я,

И я узрела, что на краткий миг

Глаза всех рыцарей до одного

Сверкнули так же, как глаза Артура.

И прежде, чем глаза погасли, пламя

Зелено-голубое, в три луча,

Вниз из окна над головой Артура

Вдруг вырвавшись, скользнуло по распятью,

По рыцарям, что вкруг него сплотились,

И озарило каждую из трех