Альфред Теннисон - Королевские идиллии

В безмолвии стоявших возле трона,

Прекрасных королев, друзей Артура,

Чудесными и яркими очами

Глядевших на него; тех королев,

Что в час беды придут ему на помощь.

Был возле трона и волшебник Мерлин,

Чья сотня зим и чей могучий ум

Служили только своему сеньору.

В наряде белоснежном из парчи,

Таинственна и необыкновенна,

С ним рядом Дева Озера [46]стояла,

Та, что искусней в магии, чем он,

И что вручила Королю когда-то

С крестообразной рукоятью меч —

Разить язычников. Над ней курился

Легчайший фимиам. И лик ее

Почти не виден был во мраке церкви.

Зато в священных гимнах различила

Я голос, как вода журчащий [47], ибо

Волшебница живет в пучине вод.

Какой бы шторм ни бушевал над миром,

В глубинах все спокойно. И когда

Волнуется поверхность вод, по ней

Пройти умеет Дева, как Господь.

Там и узрела я Экскалибур [48]—

Меч, что поднялся из глубин озерных.

Его при коронации несли

Пред Королем. И подошел к нему,

И взял его Артур. Эфес меча

Украшен был камнями дорогими

И Уримом [49]волшебным, волновавшим

И взор, и сердце. А клинок меча

Сверкал так сильно, что слепил людей.

На каждой из сторон клинка имелось

По надписи. Одна из них гласила

На древнем языке: «Возьми меня».

Другая же, с обратной стороны,

На языке, которым ты владеешь,

«Отбрось меня!» просила. И Артур

Печален был, тот принимая меч.

Но молвил Мерлин: «Коли взял – сражайся. [50]

Тебе еще послужит он в сраженьях.

Не скоро час придет его отбросить».

И взял Артур великий этот меч,

И с помощью меча разбил врагов».

Повеселел Леодогран, услышав

Такие речи, но поскольку в нем

Еще не умерло сомненье, он

Спросил, в глаза ее с вопросом глядя:

«Да! Стриж и ласточка – почти родня.

Но Королю светлейшему ты ближе,

Ведь ты ему – сестра». В ответ на это,

Задумавшись, сказала Беллисента:

«Я дочь Игерны с Горлейсом [51], король!»

«Поэтому Артуру ты сестра?»

«Есть в этом тайна», – молвила она,

И прежде чем продолжить, попросила

Двух сыновей своих покинуть зал.

Гавейн ушел, насвистывая что-то,

И стал скакать, подобно жеребенку,

И встряхивал кудрями, словно гривой.

Но юный Модред был хитрее брата.

Прижавшись ухом к двери, он подслушал

Весь разговор, что позже повлекло

Его к борьбе за трон, и отчего

Впоследствии нашел свою он гибель.

Сказала Беллисента: «Что я знаю?

Темны глаза и волосы [52]Игерны.

Темны и у меня они, а также

У Горлейса. Но будет интересно

Тебе узнать – был Утер темным тоже,

Почти что черным. А Король наш – светел.

Светлей его средь бриттов не найдешь.

А кроме этого я помню крик,

Что услыхала как-то ночью в детстве,

И мать в рыданьях, и ее слова:

«Есть у тебя теперь чудесный братец.

Он на суровом жизненном пути

Тебе охраной будет и подмогой».

«Так ты слыхала крик… – сказал король. —

Когда ж Артур тебя впервые встретил?»

«О государь, – воскликнула она, —

Поведаю тебе я и об этом.

Со мною он впервые повстречался,

Когда еще малюткой я была.

Пришлось принять мне как-то наказанье

Безвинно. От обиды убежала

Я к вересковой пустоши и там,

Упав на землю, горько зарыдала,

Весь этот мир прекрасный ненавидя

И умереть желая. Тут-то он

И оказался рядом. Я не знаю,

Пришел он сам или его прислал

Волшебник Мерлин, тот, что, говорят,

Невидимым, когда желает, бродит, —

Но только сел он рядышком со мною,

И добрым словом сердце мне утешил,

И слезы осушил, хоть был ребенком…

Ко мне потом он часто приходил,

Взрослел со мною вместе. Если мне

Казался грустным он, и я грустила.

Был резким он порою, и тогда

Я думала, что не люблю его,

Но стоило стать ласковым ему,

И вновь его любила я, как прежде.

Теперь нечасто вижу я Артура.

Но золотое время наших встреч

Еще и потому навек со мной,

Что знала я, он будет Королем!

Но разреши теперь мне рассказать

Тебе, король, историю иную:

Наставник Мерлина, волшебник Блез,

Лежащий при смерти, послал за мной,

Желая мне открыться пред кончиной.

Войдя к нему, его я не узнала.

Он так усох, что был ребенка меньше.

И вот что он поведал. Он и Мерлин

Всю жизнь усердно Утеру служили

До самой его смерти. Лишь в ту ночь,

Когда скончался Утер в Тинтагиле, [53]

Рыдая, что наследника престола

Не оставляет, оба мудрых мага

Покинули недвижного монарха

И, меж собою говоря неслышно,

Из замка вышли, и войдя во тьму,

В густую ночь, сокрывшую границы

Меж небом и землей, вдруг увидали

Перед собой во мрачном океане,

Как будто в небесах, корабль огромный,

Похожий на летящего дракона. [54]

Корабль был залит светом – мореходы

По палубам сверкающим сновали —

И столь же быстро, как и появился,

Пропал. Тогда спустились маги к бухте.

Там море волновалось и бурлило.

Валы вставали все мощней и выше,

И, наконец, девятый вал, последний,

В себя вобравший половину моря

И полный голосами, встал до неба

И на берег низвергся с диким ревом,

Кроваво-красным пламенем объят.

И в глубине его, в огне, родился

Младенец беззащитный, и к ногам

Он Мерлина волною был подброшен.

Воскликнул Мерлин, взяв его: «Король!

Вот Утера наследник!» И когда

Последнее он слово произнес,

Край пенящийся вала огневого

Его ударил, яростное пламя

Вокруг него стеною поднялось,

И пламенем оделся он с младенцем.

И вдруг утихло все. И в небе чистом

Зажглась звезда. «Так вот, младенец этот, —

Закончил Блез, – и есть наш государь!

Не мог бы я спокойно умереть,

Пока о нем бы не поведал миру».

И вымолвив сии слова, пророк

Вошел в ужасное ущелье смерти,

Где будет он избавлен от вопросов,

Пока не выйдет из того ущелья

В другом его конце. Когда же я

У Мерлина спросила, правда ль это —

Дракон блестящий и дитя нагое,

Рожденное в огне морской стихии,

Смеяться начал Мерлин, а потом

Старинными трехстишьями [55], в которых

Загадка слово каждое, ответил:

«Здесь – дождь, там – солнце. Радуга над нами.

Мудрее станет юноша с годами.

Ум старца угасает, словно пламя.

Здесь – дождь, там – солнце. Радуга и лето.

Та правда – мне, тебе же – правда эта.

Твоя – в одеждах, а моя – раздета.

Здесь – дождь, там – солнце. Ярок небосклон.

Где тот, кто знает явь и знает сон?

Из бездны в бездну переходит он».

И хоть меня загадками своими

Разгневал Мерлин, можешь ты без страха

Отдать Артуру дочь свою, Гиньевру.

Поверь, король, великие поэты

Когда-нибудь Артура воспоют.

И темные преданья старины

Войдут, звеня, в сердца людей грядущих,

И эхо старой повести в часы