Георгий Голохвастов - Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Я не боюсь, что смерть мне враг,
Грозящий ужасом во мраке,
И жаль мне жить, как на биваке;
Теплом и миром свой очаг

Укрыл я здесь; с труда и лени
Взимаю дань, под четкий шаг
Размерно гибнущих мгновений.

А в снах — душа, как мореход,
Плывет в немых волнах хаоса
На белых крыльях альбатроса,
И с ней, меж черных туч и вод,

Парит бесплотный провожатый,
Как верный кормчий… А восход
Вдали чуть брезжит розоватый.

Гори, заря! — Когда уста,
Спаленные огнем недуга,
Сомкнет мне смерть лобзаньем друга,
Тогда падет преград черта

И Кто-то, сотканный из света,
К заре откроет мне врата
С улыбкой ясного привета.

В зарю задумчивый рояль,
Как жемчуга, роняет звуки —
С прожитой жизнью песнь разлуки…
А даль — как призрачный хрусталь,

Обетованье в небе синем,
И чутким снам души не жаль,
Что землю эту мы покинем.

Любовь, как свет зари снегам
На строгих высях Эвереста,
Блеснула нам. Но в жизни места
Нет снам столь чистым; как богам,

Им нужен храм и святость храма, —
И мудрость в счастьи криптогам:
В их тайне им эпиталама.

Судьбы свершались; шли года,
Познала ты иные узы, —
Но святы брачные союзы
Сердец, спаявших навсегда

Себя любви высокой снами:
В веках угасшая звезда
Еще поднесь горит над нами.

Свет ярче, дали голубей…
Мы в звездных нимбах семизначных;
Блистают ткани платьев брачных,
Как крылья белых голубей;

Струятся волны фимиама, —
И в синем храме их зыбей
Для нас гремит эпиталама.

Проходим мы, луной влекомы,
Свой путь во сне, и под стопой
Не видит бездн наш взор слепой,
Скользим над пропастью легко мы —

Манящий свет ласкает нас…
Вдруг — зов… И звук его знакомый
Нас будит к жизни… в смертный час.

Степного ветра своеволью
Себя бездумно отдаю,
Парю мечтой и гимн пою
Цветам, и солнцу, и приволью,

И неба синему шатру…
А сны любви с их жгучей болью
Развеял буйно на ветру.

Веранда. Черный мрак в июле;
За парком синий блеск зарниц.
Насторожась, не дремлет шпиц
У ног хозяйки. В смутном гуле

Дубов рассказам нет конца,
И светел лик старушки в тюле
Ее старинного чепца.

Загадка всё одна и та ж:
Игрушка ль мы судьбы случайной;
Иль жизни смысл окутан тайной,
Как сфинкс, песков безмолвный страж;

Иль красота и радость мира
Нам только снится, как мираж
В пустынях синего эфира?

Глушь всё чернее. Лес-кудесник
Пути назад заворожил…
Угрюмых сосен старожил,
Грозит мне ворон, бед предвестник, —

Но светел я, простясь с тоской,
И в сердце, древних чащ ровесник,
Глубокий, благостный покой.

Конца нет частым поворотам
Дорожки в чаще хмурых хвой..
Ни звука, ни души живой.
Вдруг — древний скит. Тропа к воротам.

Святыни мирный часовой,
Монах, крестясь, окликнул: «Кто там?»
— «Открой, старик! Впусти: я — свой!..»

Обрыв. Конец тропинке гибкой:
Направо — кручи мертвых скал,
Налево — черных бездн оскал
Манит загадочной улыбкой…

Где ж Ты, чей зов мечты ласкал?
Моя стезя была ошибкой —
Я в высь пути не отыскал.

Весь мир от солнца до окраин
Средь бездн затерянных светил,
Как гость, я грезой посетил;
Но дом мой — здесь, здесь — я хозяин.

Душе, как родина, свята
Земля, где страшный след твой, Каин,
И чистый след стопы Христа.

Ты в смоль кудрей вплетаешь мак —
Цветы забвенья. И капризно
Лишь искры счастья — счастья тризной —
Даришь в миг страсти… Пусть же так!

Но жизнь я дал бы, две хоть, три хоть,
Чтоб пить очей забвенный мрак
И ласки огненную прихоть…

Свежо. Дыхание левкоя;
Пьянящий запах резеды.
Роса. Две ранние звезды
Очами вечного покоя

Ласкают грустную, зарю,
И в миг затишья так легко я
До самых звезд душой парю.

Благой со строгими глазами
Темнеет Спас: благая Русь.
Я вновь в былом… Опять молюсь
Я пред родными образами,

Молитвы детские шепча…
О чем же крупными слезами
Так плачет белая свеча?..

Делам и мыслям не дано
В недвижной вечности забвенья…
Всё, до последнего мгновенья,
В непреходящем учтено.

Тысячелетия вселенной
Воскреснут, как одно зерно,
С зарей весны благословенной.

Делам и мыслям не дано
Пройти напрасно и бесследно:
Лишь время властно и победно
Хоронит бывшее давно

Во мраке, без поминовенья,
И мнится нам, что спит оно
В недвижной вечности Забвенья.

В недвижной вечности — забвенья,
Как смерти, нет. Времен черед
В ней, как поток, одетый в лед,
Остановил столетий звенья,

И на Скрижалях Откровенья,
В судьбах — начертано вперед
Всё, до последнего мгновенья.

Всё, до последнего мгновенья,
Всё, до тончайшего луча, —
Как шелк в узоре у ткача,
Как звук в рисунке песнопенья,

Как блик, живящий полотно:
Что было и что ждет свершенья, —
В непреходящем учтено.