Христина Кроткова - Белым по черному

Но вдруг ей стало скучно, и она,
Обратно повернув, домой помчалась
И быстро на ходу рвала орехи.

Козел кричал и требовал козу,
Все шли ее искать, шумя и ссорясь.
И вдруг она сама домой вернулась
И принесла большой мешок орехов.

Все успокоились и мирно разошлись.
Усталая коза, внезапно поскучнев,
Готовила обед. Козел считал орехи.

Бабушка, бесшумная старушка,
Дни сидит в неслышном уголке.
За спиной расшитая подушка,
Желтый лучик бродит по руке.
Пролетит и снова сядет мушка,
Поползет по сморщенной руке.

Но седой взмахнет крылами вечер,
Бабушка потрет замерзший горб,
Подойдет и сядет возле печи,
И внезапно красных искр сноп
Позлатит ей сгорбленные плечи
И пергаментный в морщинах лоб.

И, как утром золотые пчелы,
В золоте лучей сбирая мед,
Зажужжат и медленно-веселый
Закружат таинственно полет —
Поползет, как мед, за словом слово,
Золотой ручей чудес забьет.

— На горе стоит злаченый город,
У дворца растет старинный бук.
Златокудрая принцесса Нора
Прячет в розах девичий испуг
И глядит тайком из-за забора
На сверканье рыцарских кольчуг.

А король на золоченом троне,
С тиной сна в невыспанных глазах,
В золотой сверкающей короне,
Гневно поднял скипетр павзмах.
Королева плачет на балконе,
С золотым кольцом в руках.

Будит королевская охота
Птичий крик по вспугнутым лесам.
Золотая горлинка из грота
Вдруг взвилась, как солнце, к небесам.
По следам сверкнувшего полета
Небо открывалося глазам.

И не лес уже, а в замке зала
Загорелась золотом огней
И весельем свадебного бала,
Топотом наполнилась гостей.
Радостно и звонко прозвучала
Песня, что исполнил Соловей.

И проходят тысячи детишек
В золотых красивых башмачках.
И Щелкунчик в свите белых мышек
Королевин шлейф пронес в руках.
Месяц подымается все выше,
Бледно золотеет в облаках.

Печь горит. А бабушка замолкла.
Желтый лучик ползает в руках.
Тлеют угли медленно и долго,
Синий пламень бродит в угольках.
За окошком бледно и высоко
Месяц золотеет в облачках.

Так вспоминают детство и любовь.
Закрыть тетрадь, не написав ни строчки.
Закрыть глава, и вечером, одной,
Сидеть без света, слушая, забывшись,
В соседнем парке соловьиный цок.

Давно я не слыхала соловьев,
Таких счастливых и таких безумных.
Я не стара еще, жизнь предо мною,
И все ж я многое уже забыла,
Уже мне есть, что с болью вспоминать,
Уже созревшая под жизнью память
Распознавать привыкла бережливо,
Что можно вспомнить бегло и случайно,
На чем тепло остановиться сердцу,
И от каких глухих воспоминаний
Его заботливо и твердо отстранить.

Но иногда случаются мгновенья, —
Они приходят в сумерки иль ночью,
Когда кончается внезапно суета,
Когда молчит раздвинутое небо,
Когда, ему невольно подражая,
Смолкает беспокойная земля.

Ребенок спит, и легкое дыханье
Я ясно различаю в промежутках,
Когда под поздней рдеющей луною
Дыханья не хватает соловьям.

Плывут, плывут звенящие мгновенья,
Как облака, как лепестки живые,
Оборванные близоруким ветром
И занесенные в глухой ручей.
Плывут, плывут, как легкая любовь.

Нет, не того от жизни я ждала!
А, может, и она во мне ошиблась.
Но все — не то, и с трудным подозреньем
Кругом я замечаю вдруг подмену.
Душа летит, но телу не поспеть
За призрачным, безжизненным полетом.
Глаза за ним, невольный шаг замедлен.
Догнать нельзя. И только в отдаленье
Прекрасный свист, как будто соловьиный,
Безвременный, как первая любовь.

Нет, первая любовь всегда несчастна.
Или не любит он, иль он — не тот.
Любви земной мы учимся подолгу,
И отмечаем, как урок, ошибки,
И их твердим в уме, когда боимся
Свершить неловкий, неудобный шаг.
И вот усильям нужная награда:
Привычная любовь полна покоя,
И мир в душе, и мир в нестаром теле,
Когда б не пели ночью соловьи!

Жизнь все странней, туманней и бездомней,
Все медленней, огромнее круги,
Слабеет сердце, замирая ширью,
Неверное теряешь равновесье,
Иль, может, вовсе под ногой нет тверди?
Тебя земля шатаясь предает.

Ночь долгая. Ни грустно и ни трудно
Мне в эту ночь. И только странно жуткой
На бледном проступающем рассвете
Мне показалась неба пустота.
В окно глядится мягкий белый день.
Молочное стоит над садом небо.
Туманный воздух сыр и неподвижен —
За утро пал обильный, теплый дождь.

День зашумел. Свой круг свершает солнце,
И кружится за ним и голова.
И — соловьи молчат в росистых ветках,
Прозябшие, больные от любви.

Палящий зной. Но в комнате прохладно
Из-за заботливо закрытых ставней.
Кружась над солнечным пятном в углу,
С веселым шорохом играют мухи,
И в доброй, сытой, теплой тишине
Послеобеденный разлегся отдых.

Сестра, привычно умостившись в кресле,
Подремывает над своим вязаньем.
Я, как всегда, держу в руках газету —
Защиту от всего — от болтовни,
От мыслей, от усилия, от жизни.
Палящий зной. Но в комнате прохладно.

На лестнице послышались шаги.
Подняв глава от долгого вязанья,
Сестра прислушалась к стремительной походке
И медленно сказала: — Это Анна. —
Дверь быстро распахнулась, как от ветра,
И Анна показалась на пороге.

Так бабочка внезапно залетает
И, замерев на чашечке цветка,
Покачивается на длинном стебле,
Как будто бы нарочно для того,
Чтоб можно было ею любоваться

В внезапном удивленье. Так на сцену
Вдруг выбегает прима-балерина,
Чтоб странно колдовать и чаровать
Прелестной легкостью своих движений.

Легко войдя и быстро оглядев
Нас, разместившихся в уютных креслах,
Сказала Анна с тихим удивленьем:
— Вы все такие же. Как это странно.
Ведь вы ни в чем ничуть не изменились
С тех пор, как я была здесь в прошлый раз.

В ее глазах, раскрыто удивленных,
Вдруг вспыхнуло живое любопытство:
— Что делаете вы, чтоб не меняться?
Но, впрочем, сами вы тут пи при чем.
Вы просто фаршированные рыбы,
Наполненные чем-то посторонним.
Вы — честные консервы. Как-то раз