Владимир Фирсов - Солнечные колодцы

Я остаюсь один.

Опять

Друзья уходят с первым громом

Туда,

Где тишь и благодать.

Дымит у берега река,

И гребни волн летят, как чайки.

— Пока, друзья!

— Пока! Пока!.. —

Горлач парного молока

Подаст им добрая хозяйка,

Их встретит тишина избы,

Где в окна смотрят яблонь ветки,

И первой свежести грибы

Дымком запахнут на загнетке.

А мне — погода дорога,

Мне пить ее и не напиться.

Так пусть

Река все так же злится

И ливень бьет,

Как острога!

Под музыку реки,

Где кони воду пьют,

Поют березняки,

Березняки поют!..

Поближе к ним шагни.

Прислушайся.

Спроси,

О чем поют они

Веками на Руси.

Их песню глубоко

Сумей в душе сберечь,

И ты поймешь легко

Языческую речь.

Под посвисты кнута,

Под храп чужих коней,

Она, как свет чиста,

Дошла до наших дней.

Над нею сотни лет

Ревели топоры.

Но чист и ясен свет

Березовой коры.

О песенная даль!..

В родимой стороне

Уйми мою печаль,

Когда печально мне.

И силу дай,

Когда

Усталость подомнет.

Встречай меня всегда

Березой у ворот.

Чтобы в иной дали,

В неоновом огне

Язык моей земли

Был вечно ясен мне!

Мы и люди, и боги,

Стерегущие эти края.

Не дымком самокруток,

А дымом эпохи

Закурила деревня моя.

Было грустно когда-то.

Не приходится нынче грустить,

Седовласый профессор,

Расщепляющий атом,

Приезжает к родне погостить.

И, тряхнув стариною,

Допьяна напоив полсела,

Сядет весело в сани

И снежной летит целиною

Молодецки:

— Была не была!..

А потом за ответным

Угощением

Вечер пройдет.

Щуря очи хитро

От неяркого света,

Старина разговор заведет.

Как, мол, дети?

Как внуки?

Ровесников спросит.

И вдруг:

— Жаль, что вас, мужики,

Не хватает в науке! —

Скажет доктор наук.

А народ посмеется.

Наполнит стаканы народ.

И заметит профессор,

Что весело пьется,

И украдкой о чем-то вздохнет.

И умолкнет.

Ни слова.

Лишь будет очки протирать.

После молвит:

— Придется ли свидеться,

Выпьем ли снова? —

Будто время, пора умирать.

Загрустит

Не о смерти.

Скорее — наоборот.

— Да, не сладко в науке бывает,

Поверьте.

Но и ваша работа — не мед. —

И, пожав на прощанье каждому руку,

Скажет голосом, полным тоски:

— Сыновей, мужики, присылайте...

В науку.

Мы без них пропадем, мужики!

Неужели меня

От дождя не укроет береза,

Та береза,

Которую я укрывал от мороза

Старым дедовским ватником,

Старым своим одеялом,

Чтоб она выживала

И вновь по весне оживала.

Укрывал и не знал,

Что она не боится мороза…

Неужели меня

От дождя не укроет береза?

Ожидает меня переправа

Над рассветным покоем реки,

Где склоняются горькие травы

И по пояс в воде тростники;

Где скучают забытые лодки

И, покачиваясь в тиши,

Песню славки-черноголовки

Молча слушают камыши.

Что за песня!

Не знаю красивей…

Сохранили лесные края

Приворотное зелье России —

Песню славки и соловья.

Это все — до травиночки каждой —

Я смогу

Пронести сквозь века:

И трагедию песни протяжной

Работящего мужика,

И напев,

Проплывающий где-то

В загрустившей дали голубой

Паутинкою бабьего лета

Над нелегкою женской судьбой.

Это то,

Что не ради забавы —

Ради жизни завещано мне…

Ожидает меня переправа

И тревога

На той стороне.

Живу,

Зажатый суетой в тиски,

Забыв о том, что где-то рвутся тучи

И ливни бьются о песок сыпучий.

Живу

И отвыкаю от росы

Живу

И забываю запах хвои.

И сердце бьется,

Словно неживое,

Привычно,

Как настенные часы…

Прогрет асфальт

И мягок, словно глина.

На нем следы подошв и каблуков,

На нем следы окурков и плевков —

Типичная абстрактная картина.

Уехать бы

И позабыть о том,

Что надо думать о насущном хлебе!

Побыть хотя бы месяц

Птицей в небе

Или лозой на берегу крутом.

Уехать бы!

Затем,

Чтобы поспать,

Как в детстве спал.

Спокойно, безмятежно.

Уехать бы!

Затем,

Чтобы опять

К тебе вернуться бесконечно нежным.

Весна!

И миллиарды верст —

Почти на расстоянье.

Привычно нам

Теченье звезд

По рекам мирозданья.

Пришла пора — паши и сей,

Дыши порой нетленной.

Кружит земля,

Как карусель на ярмарке Вселенной.

Пора!

Привычные дела.

Привычное круженье…

Летит за лемехом

Пчела,

Любуясь отраженьем.

Пчела

Забыла о зиме,

О долгой непогоде.

И что у малой на уме —

Об этом знать природе.

А в отражении —

Цветы

На теплых косогорах,

Грачи на пахоте,

Сады

На солнечных просторах,

Веселый труд, задорный смех,

Основа урожая…

Пчеле понятен

Белый свет,

Что лемех отражает.

Он весело в глаза глядел

Пчеле,

Не знавшей лени…

И старый трактор молодел

От гордости за лемех.

Встречая первый день весны,

Идут в натопленные бани

Словоохотливые бабы

И мужики-говоруны…

И каменки накалены.

Шуршит в предбанниках солома.

А ты

За сотни верст от дома

Встречаешь первый день весны.

От пара в бане — синева.

В твоих руках — хрустящий веник…

Здесь за него не платят денег,

Поскольку это не Москва,

Поскольку здесь не Сандуны,

Куда приходят от безделья

Апологеты старины

И жертвы горького похмелья.

Под прокопченный потолок,

Как на жаровню,

Лезь на полку.

И ахай, охай без умолку,

Стегайся вдоль

И поперек!

Терпи!..

Когда невмоготу,

Омой лицо водой прохладной.

А если скажут:

«Ну, да ладно!..» —

Слезай

И подводи черту.

Пойди в предбанник.

Покури.

С соседом перемолвься словом,

Поздравь его с весной ,

Ну, словом,

О чем-нибудь поговори.

И снова — в баню,

Снова — жарь,

И снова — ахай,

Снова — охай!..

Гордись ракетною эпохой,

Но веник, братец, уважай.

Березовый. Листок в листок.

Ты чувствуешь, как он стегает,

Ты — невесом,

Ты, не мигая,

Проходишь звездный потолок.

Пестрит космическая тишь,

И ты, Путем летящий Млечным,

Становишься таким беспечным,

Что на пол

С грохотом

Летишь!..

А в бане хохот.

Мужики

Грохочут шайками.

— Гляди-ка,

Упал без паники и крика.

Знать, москвичи — не слабаки…

— Живой?

Ну отдохни, сынок,

Дай кости старикам попарить… —

И кто-то сверху крикнет: