Довид Кнут - «Особенный воздух…»: Избранные стихотворения

Ковчег плывет — и о борты
Напрасно бьются крики Мира.
О, пенье нужное эфира
В краях нездешней высоты.

Подводные минуя камни
Людской корысти, снов и дел,
Я вдруг узнаю, как легка мне
Моя душа — и мой удел.

Плывем, поем согласным стадом —
Утробный рык, и писк, и крик! —
Нас ждет за Араратским садом
Большой и ласковый старик.

И для вас, и не для рифмы
(Твоя игра, земная смерд!)
Страдания избегнем риф мы
Преодолев живот и смерть.

Что мне ожоги ветра, зноя!
Я слышу розы и миндаль…
У райских врат предвижу Ноя.
Он щурит глаз, он смотрит в даль.

Плыву к тебе, плыву, товарищ,
Звериных, милых душ пастух.
Какие я вина гостю сваришь
За ветер, страх и темноту?

О, друг блаженный и ровесник,
Мне тяжесть всякая легка,
Но пусть скорей летит твой вестник
Листок зеленый голубка.

Такую даль увидать вам во сне бы!
Ковчег мой шел по ангельским следам.
Под ним качалось и ревело небо,
Над ним гремела и неслась вода.

Еще гудел оркестр людских веселий,
Еще худели дети бедняков,
Бил колокол, кружились карусели,
И от борьбы еще дрожал альков,

Когда разверзлись мстительный бездны
И гибнущая дрогнула земля
И хлынул дождь, и грянул град железный!
И ветер выл, взрываясь и пыля.

Кричали звери и ревели люди,
Обрушивались горы и дома…
Где — память дружб, любимых ног и грудей!
О, этот вой! О, этот плач и тьма.

Ты тяжек был, мой плодотворный жребий —
Ковчег стоял, он ждал средь гор и скал,
И вот — идет в неумолимом небе,
И в клочья рвет грома и облака.

Благословляю дыханье маслины.
Уж воздух сиял, напоенный вином,
И горние к нам подплывали долины,
Когда голубок постучался в окно.

Качалась гора — и от ангельских крылий
Легчайший летел над горой аромат,
И руки рванули — и настежь открыли
Ковчег, под которым восстал Арарат.

И вот выхожу к многовласому Ною.
Что — горе и пепел недавних разлук!
О, брать мой высокий. Иду — и за мною
Орел и верблюд, носорог и паук…

О, милые прелести трудного рая.
Нежнейших эфиров колышется сень.
По райскому саду неспешно гуляю —
Босыми стопами по райской росе…

Мы ищем, мы кличем — эй, Господи, где Ты?
И крик — будто песня в счастливой груди
И белые руки в эфирах воздеты,
И ангел над нами летит и глядит.

Вдруг воздух заиграл, колебля переливы,
И полыхнул — Его глаза!
За стройным ангелом Он шел неторопливо
И вот — Он стал. И вот — сказал:

— «За то, что ты спасал для праведных селений
Стада надежд и стаи слов,
Что табуны Мои от гибели и лени
Твое спасло — твое — весло,

— «Что из трясин и бездн ты вывел непролазных
И в горьких водах вел ковчег,
Что огибал обман и острова соблазнов,
И шел на свет, и не спросил — зачем;

— «Что в терниях, в дождях растил ты чудный колос,
Что им питал стада, стада…
И в каждом шелесте стереть и слушал голос,
Что реял над тобой всегда;

— «Что был напрасен гром воды быстротекущей
Пред крепкою твоей рукой; —
Я говорю: взойди на розы райских кущей
И ляг, и пей, вкушай покой.

— «Я видел — высока была твоя работа.
Взгляни на Судные весы:
Ты быль упрям и тверд в борьбе водоворотов,
Приветствую тебя, Мой сын!»

… И улыбался Ной, и счастье в кущах спело —
Блаженств и тишины часы!
И плыл великий свет, и все цвело и пело:
«Приветствую тебя, Мой сын.»

Гляжу — и не вижу.
Говорю — и не слышу.
Ноги ходят, а я — недвижим.

Грусти о любви же!
Где-то ветры колышут
Рыжий строй, радость рыжую ржи.

Где смех той лачужки —
Сон счастливый и многий —
Те следы, те плоды, та роса?..

Был проще пичужки,
Пятки грел, крепконог —
Пел в горах и свистал по лесам,

Гнал в тундре оленя,
Шел по выжженным весям,
Льды ломал — и крепил паруса!..

… Свет благостной лени.
Я бесплотен и весел.
Одиночество, стой на часах!

Я все веселья отдаю — и рад —
За слабый звон нездешних струн и смеха,
За переброшенное сотни крат —
Из тем во тьмы летающее эхо.

В полночный час я стерегу простор.
Коплю улов, дрожащий в лунном свете…
Плыви в меня, таинственный восторг!
Я жду тебя, стою голодной сетью!

На что мне — слезы, радость и печаль!
На что мне пыль и шум земной услады!
Душа моя, прощайся — и отчаль
В тишайший край незыблемой прохлады!

Течет и плещет тихий океан
И берега холодные чарует…
Я слышу песню мимолетных стран,
Что благосклонно выплеснули струи.

Я слышу невозможные миры —
И я иду, счастливый и покорный,
Туда, где — знаки выспренной игры —
Качаются серебряные зерна.

О, Господи, промолви мне: растай! —
И кану в тьмы, благодаря и веря.
Как сладок ропот музыкальных стай
Что плещутся о Твой зеленый берег!

Сияющий песок у запыленных ног.
Гудит небытие огромной тишиною.
Опустошен, блажен и одинок,
Стою и слушаю — в пыли и зное.

Неутолимым сном опалена,
Душа ведет меня в огонь и соль пустыни
Встает миражем сонная страна,
Где все недвижно, благостно и сине.

… Мне вечность зазвучала, как струна,
Семи небес суровое дыханье…

Душа кочевником поет в пустыне сна,
Моих горбов покорна колыханью.

Лежат века на зреющем песке.
Нет никого, нет ничего со мною.
Все голоса остались вдалеке.
Я предаюсь забвению и зною.

Журчит песок. Плыву, послушный плот,
По струям нерасслышанных журчаний.
Я слышу рост — и предвкушаю плод:
Тугое, полновесное молчанье.

А ты, душа, ты дремлешь на плоту
И видишь упоительные дали —
Ту голубую глубь и пустоту,
Что мы с тобою давно предугадали.

Журчит песок. И по волне тепла
Плыву, плыву — в последив покои.
Я переплыл моря добра и зла,
Держа весло упорною рукою.