Анна Брэдстрит - Поэзия США

Жизнь великих призывает
Нас к великому идти,
Чтоб в песках времен остался
След и нашего пути, —

След, что выведет, быть может,
На дорогу и других —
Заблудившихся, усталых —
И пробудит совесть в них.

Встань же смело на работу,
Отдавай все силы ей
И учись в труде упорном
Ждать прихода лучших дней!

Пленял покровов черный бархат очи,
Сияньем звезд облит;
Ласкало слух шуршанье платьев Ночи
О мрамор гладких плит.

Сошла с небес и, рой чудес пророча,
Склонилась надо мной.
Так мне покойно с царственнейшей Ночью,
Как лишь с тобой одной.

Печали и восторгов средоточье,
Чудесный перезвон
Плыл среди призраков по залам Ночи,
Как слог былых времен.

Из чаш лилась полночная прохлада,
И дух мой к ним приник;
Не иссякая, бьет, даря усладу,
Из этих чаш родник.

Божественная Ночь! когда ты с нами,
Терпимей маета:
Лишь уст Мольбы коснешься ты перстами,
Как замолчат уста.

«Покоя!» — как Орест, шепчу молитву.
Ночь, мглой все оторочь!
Желанная, как мил, как нежен вид твой,
Возлюбленная Ночь!

Тропой альпийской в снег и мрак
Шел юноша, державший стяг.
И стяг в ночи сиял, как днем,
И странный был девиз на нем:
«Excelsior!»

Был грустен взор его и строг,
Глаза сверкали, как клинок,
И, как серебряный гобой,
Звучал язык, для всех чужой:
«Excelsior!»

Горели в окнах огоньки,
К уюту звали очаги,
Но льды под небом видел он,
И вновь звучало, точно стон:
«Excelsior!»

«Куда? — в селе сказал старик. —
Там вихрь и стужа, там ледник,
Пред ним, широк, бежит поток»,
Но был ответ как звонкий рог:
«Excelsior!»

Сказала девушка: «Приди!
Усни, припав к моей груди!»
В глазах был синий влажный свет,
Но вздохом прозвучал ответ:
«Excelsior!»

«Не подходи к сухой сосне!
Страшись лавины в вышине!» —
Прощаясь, крикнул селянин.
Но был ответ ему один:
«Excelsior!»

На Сен-Бернардский перевал
Он в час заутрени попал,
И хор монахов смолк на миг,
Когда в их гимн ворвался крик:
«Excelsior!»

Но труп, навеки вмерзший в лед,
Нашла собака через год.
Рука сжимала стяг, застыв,
И тот же был на нем призыв:
«Excelsior!»

Меж ледяных бездушных скал
Прекрасный, мертвый, он лежал,
А с неба в мир камней и льда
Неслось, как падает звезда:
«Excelsior!»

Когда из книги мне звучал
Твой голос величаво, строго,
Я сердцем трепетным взывал:
«Хвала тебе, служитель бога!»

Хвала! Твоя святая речь
Немолчно пусть звучит народу!
Твои слова — разящий меч
В священной битве за свободу.

Не прерывай свой грозный клич,
Покуда Ложь — законом века,
Пока здесь цепь, клеймо и бич
Позорят званье человека!

Во глубине твоей души
Господень голос непрестанно
Зовет тебя: «Пророк, пиши!» —
Как на Патмосе [26] Патмос — по преданию, на этом острове у берегов Малой Азии Иоанн Богослов написал свое «Откровение». — Иоанна.

Пиши кровавые дела
И возвести день скорби слезной,
День гнева над пучиной зла,
Апокалипсис этот грозный!

Занесены песком,
Скелеты, словно в склепе,
Лежат на дне морском,
Закованные в цепи.

На глубине, куда
Не проникают росы
И длинный лот, — суда,
На палубах матросы.

Вот очертанья форм
Невольничьего судна.
Давно не страшен шторм
Команде многолюдной.

Рабов, лежащих тут,
Сквозь мглу глядят глазницы;
Их кости вопиют:
«Мы все здесь очевидцы!»

С землей мешая прах,
Скелеты в ней, как в склепе;
Запястья в кандалах,
Вкруг щиколоток цепи.

Тот, кто сюда забрел,
Отходит боязливо;
Один степной орел
Не брезгует поживой.

Преступных мыслей ад;
Гнев, страсти и гордыня…
Умолк, за горло взят,
Вал жизни в мерзкой тине.

Рабов, лежащих тут,
Сквозь тьму глядят глазницы;
Их кости вопиют:
«Мы все здесь очевидцы!»

Прошло полжизни. Стерся даже след
Минувших дней. Где юный жар стремленья
Из рифм, из песен, полных вдохновенья,
Дворец воздвигнуть для грядущих лет?

Виной не праздность, не любовь, о нет!
Не беспокойной страсти наслажденья,
Но горести едва ль не от рожденья,
Чреда забот убийственных и бед.

И с полгоры я вижу под собою
Все прошлое, весь этот темный ад, —
В дымах, в огнях мой город, скрытый мглою,

Где стоны, плач и никаких отрад.
И на ветру осеннем, надо мною
С вершин гремящий Смерти водопад.

Дня нет уж… За крыльями Ночи
Прозрачная стелется мгла,
Как легкие перья кружатся
Воздушной стезею орла.

Сквозь сети дождя и тумана
По окнам дрожат огоньки,
И сердце не может бороться
С волной набежавшей тоски.

С волною тоски и желанья —
Пусть даже она не печаль, —
Но дальше, чем дождь от тумана,
Тоска от печали едва ль.

Стихов бы теперь понаивней,
Помягче, поглубже огня,
Чтоб эту тоску убаюкать
И думы ушедшего дня,

Не тех грандиозных поэтов,
Носителей громких имен,
Чьи стоны звучат еще эхом
В немых коридорах Времен.

Подобные трубным призывам,
Как парус седой — кораблю,
Они наполняют нас бурей, —
А я о покое молю.

Мне надо, чтоб дума поэта
В стихи безудержно лилась,
Как ливни весенние, хлынув
Иль жаркие слезы из глаз.

Поэт же и днем за работой
И ночью в тревожной тиши
Все сердцем бы музыку слушал
Из чутких потемок души…

Биенье тревожное жизни
Смиряется песней такой,
И сердцу она, как молитва,
Несет благодатный покой.

Но только стихи, дорогая,
Тебе выбирать и читать:
Лишь музыка голоса может
Гармонию строф передать.

Ночь будет певучей и нежной,
А думы, темнившие день,
Бесшумно шатры свои сложат
И в поле растают, как тень.