Анна Брэдстрит - Поэзия США

С тяжким хрипом, надрывно и часто дыша,
Подступает стальная громада,
И в мгновенье одно наши мачты круша,
Смерть из каждого пышет ствола,
Все сжигая дотла,
Как дыхание ада.

Но и нам не к лицу оставаться в долгу:
Счет собратьям теряя убитым,
Мы ни в чем уступать не желаем врагу,
И в ответ на неистовый град
За снарядом снаряд
Бьет по кованым плитам.

«Бой проигран! Долой опозоренный флаг!» —
Нам изменник сигналит надменно.
«Нет, — кричим мы, — скорее погибнет моряк,
Но не сдастся на милость врага:
Честь ему дорога,
А свобода — священна!»

Но, как чудище черное древних легенд,
Навалился он грудью железной,
И на дно, содрогнувшись, ушел «Камберленд».
Только эхом в дали грозовой
Грянул залп громовой
Над сомкнувшейся бездной.

И когда занялся над равниной седой
День для новой, решительной битвы,
Колыхался, как прежде, наш флаг над водой,
Ветерок, ощутимый едва,
Доносил нам слова
Поминальной молитвы.

О сердца, что в бою обрели свой конец,
Вы не зря покорились пучинам,
О земля столь отважных и пылких сердец,
За измену поплатится враг,
И победный твой стяг
Станет снова единым!

На стенах дома, где живет старик,
Изображенья — сокол, лань, борзая;
Из парка жаворонка песнь живая
Влетает в дом, а с нею солнца блик —
Через витраж — и тьма уходит вмиг,
Мерцанью стекол пестрых уступая;
Старик смеется, пенью птиц внимая,
И пишет строчку. Труд его велик —
Он, этот бард зари, создал рассказы
Кентерберийские; сродни деннице
Его стихи, ведь в книге я слыхал
Крик петуха и звонкие проказы
Небесных птах и на любой странице
Цветов и пашни запах я вдыхал.

Провалы улиц городских бездонных,
Где жизнь людская хлещет через край;
Повозок грохот; клич зовущих в рай
Солдатских горнов; моряки в притонах.
С судов, забытых у причалов сонных;
Звон с колоколен; крики, ругань, лай,
Земная грязь и, как бы невзначай
Сюда попавший, запах роз холеных!
Картину эту вижу, как открою
Том всех и вся затмившего поэта,
Который высшим Музами избран;
У Ипокрены с лирой золотою
Усажен он на троне Мусагета,
Священным лавровым венком венчан.

Бессмертно-юный, спит Эндимион [29] Эндимион — имеется в виду герой одноименной поэмы Джона Китса (1795–1821), в которой Древняя Греция изображается как золотой век человечества. ,
Все в этом сне — и мука, и отрада;
Над пышной рощей — яркая лампада —
Луна, всходящая на небосклон.
Мир соловьиной песни упоен,
Но среди лета в воздухе прохлада;
Увы! пастух навек покинул стадо,
В тростник умолкший не подует он.
И я на белом мраморе читаю:
«Под этим камнем тот, чье имя было
Написано на волнах». — Неужель?
Нет, я другую надпись начертаю:
«Смерть неокрепший пламень погасила
И преломила хрупкую свирель».

О лебедь городов, воды и солнца брат!
Уснувший, как в гнезде, меж тростников, средь ила
Лагуны, что тебя вскормила и взрастила,
Как все историки и гости говорят.

Подобный лилии гигантской, ты зачат
От моря синего, чья бездна охранила
Твои дома, дворцы, твой храм, твои ветрила,
И солнечную мощь, и рыцарский наряд.

О город призрачный, где вместо улиц — реки,
Где в зыбкой глубине узор, всегда скользящий,
Из кровель, портиков, и лодок, и мостков,

Мне кажется, вот-вот исчезнет он навеки,
Мираж: далекий флот, в безбрежность уходящий,
Иль замок, выросший на миг из облаков.

Я жажду песни, дикой и простой,
Чтоб вдруг возникла из дневного гула
Иль на заре нечаянно плеснула
Волной соленой на берег пустой;
Чтоб всею горечью и остротой
Она вошла в меня и сон стряхнула
И, словно свежий ветер, всколыхнула
Моей души безжизненный застой.
Но песня не всегда на зов приходит,
Она по свету своевольно бродит,
Не останавливаясь ни на час;
Мы слышим звук — и принимаем чудо,
Не зная, почему оно, откуда
И повторится ли еще хоть раз.

Однажды, возле берега пустого
Исландии, меж скал и валунов
Бродил поэт, ища последних слов,
Прощального «аминь» для книги новой.
Гремели волны мерно и сурово,
Взлетали чайки из-за бурунов,
И за грядой летящих облаков
Неярко догорал закат лиловый.
И вдруг волной бурлящей принесло
К его ногам разбитое весло,
И он прочел в нарезанном узоре:
«Как часто над тобой я уставал!»
Он эту фразу в Книгу записал —
И праздное перо закинул в море.

Братья свободные!
Плещет над нами
Новоанглийское
Гордое знамя!
Пусть нам громами
Тучи грозятся —
Нам, северянам ли,
Бури бояться?
Нам изменить ли
Отцовским могилам —
Если свобода
Струится по жилам?

Прочь от нас — рабские
Цепи и плети!
Цепью не свяжешь
Море и ветер!
Цепью не свяжешь
Тучи и реки —
Новоанглийцы
Вольны навеки!
Вольны, как волны,
К морю катящие,
Вольны, как ветры,
В небе шумящие!

Над алтарями
Своими — клянемся:
С правдой и честью
Цели добьемся!
Примем присягу
Свято и вольно,
Рабству и гнету
Скажем: довольно!
Данным нам свыше
Правом рожденья —
Сердцу и слову
Освобожденье!

То, что вам раньше
Правда шептала,
Громко скажите —
Время настало;
Чтобы до неба
Клич размахнулся,
Чтобы кичливый
Юг содрогнулся!
С верою божьей
Свято и вольно
Рабству и гнету
Скажем: довольно!