Коллектив авторов - Русская эротическая поэзия

Простоволосая головка,
Улыбчивость лазурных глаз,
И своенравная уловка,
И блажь затейливых проказ —

Всё в ней так молодо, так живо,
Так не похоже на других,
Так поэтически игриво,
Как Пушкина веселый стих.

Пусть спесь губернской прозы трезвой,
Чинясь, косится на неё,
Поэзией живой и резвой
Она всегда возьмет своё.

Она пылит, она чудесит,
Играет жизнью, и, шутя,
Она влечет к себе и бесит,
Как своевольное дитя.

Она дитя, резвушка, мальчик,
Но мальчик, всем знакомый нам,
Которого лукавый пальчик
Грозит и смертным и богам.

У них во всём одни приемы,
В сердца играют заодно:
Кому глаза ея знакомы,
Того уж сглазил он давно.

Ея игрушка – сердцеловка ,
Поймает сердце и швырнёт;
Простоволосая головка
Всех поголовно поберёт!

Разметавшися небрежно
Под ореховым кустом,
В час полдневный почивала
Сладким Амарила сном.
Недалеко прилучилось
Коридону проходить.
Он давно любил пастушку
И умел любимым быть;
Но любовь сердец невинных
Молчалива и робка:
Та украдкой страсть питала,
Тот вздыхал исподтишка.
Коридон остановился,
Робко посмотрел вокруг
И на цыпочках прокрался
К Амариле через луг.
Драгоценныя минуты!
Он дерзает в первый раз
Так рассматривать пастушку
И отвесть не может глаз:
Видит грудь полуоткрыту,
Стан, достойный Аонид,
Перлов ряд под розой – пламень
Разгоревшихся ланит.
И невольно опустился
На колени Коридон;
Свет в очах его затмился,
Сердце замерло – и он…
Жарким, страстным поцелуем
Амарилу разбудил;
Лишь взглянула – вмиг закрылась;
Своевольник отскочил
И, потупя робко взоры,
Ждал упреков за вину;
Но пастушка, ни полслова
Не промолвивши ему,
Быстро скрылась в чаще леса.
Грустен шел пастух домой.
«Что я сделал, неразумный? —
Говорил он сам с собой. —
Как теперь я с нею встречусь,
Как взгляну, заговорю?
Рассердилась! и за дело!
По-пустому растворю
Завтра с солнечным восходом
В шалаше моем окно:
В хижине у Амарилы
Не растворится оно!
Понапрасну заиграю
На свирели вечерком:
Милая не будет больше
Вторить нежным голоском!
А потом и перестанет
Пастушка совсем любить.
Ах, зачем бы мне без спросу
С ней так дерзко поступить?»

Коридон и не ошибся:
Добрый прежде знак – окно —
Три дни запертым стояло;
Но в четвертый вновь оно
Растворилось понемножку;
В тот же самый вечерок
Амарилин соловьиный
Вновь раздался голосок;
А потом, через неделю,
Встретясь как-то с пастушком
У Амурова кумира,
Молвила ему тишком,
Что уж больше не сердита,
И просила пособить
Жертвенник малютки-бога
Вязью миртовой обвить.

Лида, веселье очей распаленных,
Зависть и чудо красот несравненных,
Лида, ты лилий восточных белей,
Розы румяней, ясмина нежней, —
Млеть пред тобою – двух жизней мне мало…
Дева восторгов, сними покрывало,
Дай насмотреться на злато кудрей,
Дай мне насытить несытость очей
Шеи и плеч снеговой белизною;
Дай надивиться бровей красотою,
Дай полелеяться взорам моим
Отцветом роз на ланитах живым.
Нежася взором на взоре прелестном,
Я утонул бы в восторге небесном,
С длинных ресниц не спустил бы очей:
Лида, сними покрывало скорей!

Скромный хранитель красот, покрывало,
Нехотя кудри оставя, упало,
Млею, пылаю, дивлюсь красотам…
Лида, скорее устами к устам!
Жалок и миг, пролетевший напрасно;
Дай поцелуй голубицы мне страстной…
Сладок мне твой поцелуй огневой:
Лида, он слился с моею душой.

Полно же, полно, о дева любови!
Дай усмириться волнению крови, —
Твой поцелуй, как дыханье богов,
В сердце вливает чистейшую кровь…
Дымка слетела, и груди перловы
Вскрылись, и вскрыли элизий мне новый.
Сладко дыхание нарда и роз
В воздухе тонком от них разлилось.
Тихий их трепет, роскошные волны
Жизнью несметной небесною полны.
Лида, о Лида, набрось поскорей
Дымку на перлы живые грудей:
В них неземное биенье, движенье,
С них, утомленный, я пью истощенье.
Лида, накинь покрывало на грудь,
Дай мне от роскоши нег отдохнуть.

Ах! точно ль никогда ей в персях безмятежных
Желанье тайное не волновало кровь?
Ещё не сведала тоски, томлений нежных?
Ещё не знает про любовь?

Ах! точно ли никто, счастливец, не сыскался,
Ей друг? по сердцу ей? который бы сгорал
В объятиях её? в них негой упивался,
Роскошствовал и обмирал?..

Нет! Нет! Куда влекусь неробкими мечтами?
Тот друг, тот избранный: он где-нибудь, он есть,
Любви волшебство! рай! восторги! трепет! – Вами,
Нет! – не моей душе процвесть.

О радость, о восторг!.. я Лилу молодую
Вчера нечаянно узрел полунагую!
Какое зрелище отрадное очам!
Власы волнистые небрежно распущенны
По алебастровым плечам,
И перси девственны, и ноги обнаженны,
И стройный, тонкий стан под дымкою одной,
И полные огня пленительные очи,
И все, и все – в часы глубокой ночи,
При ясном свете ламп, в обители немой!
Дыханья перевесть не смея в изумленьи,
На прелести ее в безмолвии взирал —
И сердце юное пылало в восхищеньи;
В восторгах таял я, и млел, и трепетал,
И взоры жадные сквозь дымку устремлял!
Но что я чувствовал, когда младая Лила,
Увидев в храмине меня между столпов,
Вдруг в страхе вскрикнула и руки опустила —
И с тайных прелестей последний пал покров.

Объяты сладким сном, благоуханья
Таятся в лоне нежного шипка:
Так и любви всесильная тоска
В закрытом сердце дремлет без желанья.

Развили розу солнцевы лобзанья;
Вдаль аромат лиется, как река:
Эрот, который, прикорнув, пока
Казался без движенья, без дыханья,

Тут вдруг вскочил и сердце вдруг расторг;
Он пробужден ее очей лучами, —
Но им не греть, нет! властвовать рабами.
Умри же, сердце, и прости, восторг,
И ты, надежда, с сладкими мечтами:
Увы! я предан, я обманут вами!

Открыться Лидии не смея,
Я в первый день ее любил;
Назавтра, несколько смелее,
Ей тайну сердца объявил;
День ото дня нетерпеливей,
Назавтра руку ей пожал;
Назавтра, прежнего счастливей,
У милой поцелуй сорвал;
Назавтра, миртами венчанный,
Я осчастливлен был вполне;
Но в тот же день, непостоянный,
Я пожалел о первом дне.