Алексей Цветков - Сказка на ночь (сборник)

однажды забраться в наружность
другого совсем не себя
и с ужасом видеть окружность
в неправильной форме сельдя

все будет неверным и разным
совсем не таким как себе
допустим граненое красным
а жидкое дыркой в стене

он может быть женщина-физик
космической силы массив
а в зеркале сморщенный финик
и думает сам что красив

ведь знал же как только рождался
какой в уравнениях риск
залез ему внутрь и дождался
что х не тождественно х

я сам эта женщина с виду
наук беспощадная дочь
очнусь и на цыпочках выйду
из женской наружности прочь

я так к себе крепко привязан
что я не такой как они
и видеть всегда не обязан
природу такой как они

давайте мы в госпиталь сляжем
пожизненно сядем в тюрьму
а завтра умрем и не скажем
о страшном своем никому

тот чье время пришло
уже ничего не умеет
существует смешно
глохнет в углу и немеет

виснет сбоку рука
и в форточку каждому ветру
словно вымпел легка
но неподъемна субъекту

ниже слипшихся век
вся челюсть чугун как подкова
это был человек
как мы любили такого

разнимающий в клочья
деснами воздух нагими
лучше вынесем прочь
лучше не будем такими

пусть песочную нить
другим не дробит на мгновенья
разучившийся быть
еще до исчезновенья

две тысячи восемь шарахнуло в телеке с вовкой
полночным укропом печаль на селедку легла
теперь объявляю негромкие игры под елкой
я спрячусь положим а вы не ищите меня

из волн майонеза кристина встает орбакайте
играйте друзья чтобы время недаром прошло
допустим я спрячусь а вы постепенно считайте
две тысячи восемь две тысячи девять очко

советской собачкой часы в орбитальном полете
стоят и продолжим под скатертью поиск бедра
я спрячусь но вы не ищите а если найдете
вам год не засчитан и дальше насмарку игра

отлично что водка что килька посолена пряно
и будь я гарантом такой интересной страны
глядел бы на всех с неизбывной любовью с экрана
да жалко что иллюминатор не с той стороны

от липкой эклиптики врозь побежали широты
в созвездиях шепот над млечной водой камыша
штурвал на себя но конечно спасибо за шпроты
и ваша снегурка под шубой всегда хороша

звенит мое сердце на дальних парсеках сегодня
две тысячи восемь и дольше остаться нельзя
но вслед из-под шубы озябшая смотрит селедка
и нежная шепчет вы люди вы наши друзья

сперва составим список
привычек и гостей
созвездий и редисок
оврагов и гвоздей
ершей запишем влажных
они живут в воде
но многих очень важных
предметов нет нигде
никак их не назвали
без них проходят дни
когда б мы только знали
как выглядят они
полно в природе слепней
отверток и борщей
но самых нужных нет в ней
неведомых вещей
я полон слез обидных
какой же в жопу бог
кто стольких очевидных
вещей создать не смог
ах как бы мы любили
свой мир во всей красе
когда б повсюду были
предметы эти все

где небезызвестный фонтан где турист прямиком
в макдональдс в макдональдс под залпы вина и салата
я должен еще раз пускай доползти стариком
и смертная в сумерках спит на ступенях палата
я должен примчаться практически в этом году
кровь из носу должен живьем добираться иначе
брусчатка в лицо и уже никогда не дойду
к тем нежным пирожным к тем тирамису на раздаче
и где наверху в белоснежной своей темноте
лежащий чье имя начертано нам на воде

с вершин вашингтона из-под монреальского льда
на каменное в витражах положенье колодца
мне выбора нет а не то не умру никогда
вернее умру но фактически там не зачтется
где флейта фонтана в хрустальной звенит немоте
и скидку давая всему стихотворному цеху
три русские грации чертят на вечной воде
неоново ярко свою смехотворную цену
но чужд распродаж в ледяную не их и не мой
здесь воду ступенями спекки сошедший зимой

вот жертву ведут к алтарю и в хитонах тела
струистые вместе как сельди в путину на сейнер
над лестницей в окнах стерильно палата бела
и добрый прозрачный сквозь тучи со снадобьем северн
в утробе волчицы чьи молча щенки города
вся в тирамису или дзепполе piazza di spagna
где в роще неона над мертвым чье имя вода
склоняются истово русские музы изгнанья
пускай погребен среди каменных тех нереид
но третью стихию второй предавать не велит

кто сыном конюшего вышел к фонтану из тьмы
и носом у йейтса в витрину кондитерских кружев
пусть имя волной состоялся телесней чем мы
над площадью расчеловечен всей жизни не сдюжив
стремглав свое липкое старчество ночью неся
покорно вернемся откуда стремилась русалка
в надежде что вдруг красота испарилась не вся
спасен океан если истина в нем не иссякла
плеснем напоследок фраскати барашка седло
все ниже ступени к нему все тусклее стекло

вдруг пахнуло припоем сверкнуло в приборном окне
в унисон заревели отвертки и вывели брата
я узнал по глазам и такая же в нем как во мне
материнская плата

и еще нам сказали что третьей в подмогу возьмем
3sx этот новый дизайн с гигаваттом из ножен
я взглянул на входное устройство там женский разъем
но приказ непреложен

он закон исключенного третьего знал назубок
мы терпели как rom предписал не рискуя иначе
под нагрузкой на сто бесконечен он был и глубок
как ряды фибоначчи

я их с кабелем как-то без светодиода засек
вход на выход для пользы взаимообмена сигнала
мигом лазер сверкнул отвалился от брата кусок
вся любовь отсияла

здесь на третьей от солнца вовсю неоглядны поля
если в клетку разбить и плеснуть в атмосферу аргона
можно жить и без брата ни чипом внутри не боля
мне не надо другого

и без прежней опаски в дорогу по их городам
где клочки протоплазмы в руинах шипят догорая
пусть пульсирует кварц я тебя никому не отдам
3sx дорогая

когда наскучит жить и я умру
они плитой примнут меня к бугру
приостановит выплаты контора
но все равно в обещанном бреду
однажды навестить себя приду
сидящего живьем у монитора