Ирина Маркова - Благовещенье

… Христос выходит из веков,
Но нет сочувствия на лицах.
Нельзя, увы – закон таков —
Из моря Мёртвого напиться.

А Он поил, и Он кормил,
И окормлял Своей любовью,
Он в правду жизнь перекроил
И должен был ответить кровью.

… И очи были голубы,
Но тяжестью налиты веки,
Кричали жалкие рабы
Вослед: «Распни Его навеки!»

И зависть жалила змеёй,
И ненависть пылала жаром,
И покатилось над землёй
Светило огненным пожаром.

Пылало болью и тоской,
И обжигало, и молило:
«Очнись, опомнись, род людской!»
Молитва ж в вечности застыла.

… В начале слово было – Бог,
В конце – дорога в бесконечность.
… Народ почувствовать не смог,
Что Бог опять уходит в вечность.

… Терзали пытками Его,
«Распни!», – Неистово кричали.
… Он не ответил ничего,
Его глаза уже прощали.

… Вдруг потемнело в небесах,
Встал Иордан, как на Крещенье.
… В святых, измученных глазах
Отобразился свет прощенья.

… Последний вздох. Уже легко.
И взгляд, скользнувший болью мимо —
Мимо толпы, и высоко
Дух взвился голубем незримо.

Всё. Тишина. Застыла мгла.
Над Мёртвым морем мёртвы души.
По берегу волна прошла
Землетрясением на суше.

И духом голубь воспарил,
Закапал дождик монотонно.
… Печалью вечность озарил
Марии скорбной лик иконный.

… Прошло три дня. Восход в тиши,
И солнце в трауре молилось.
… В скале могильной ни души,
Но Воскресение случилось.

И светлый луч коснулся лиц,
Как ангельское песнопенье,
И в небе заревом зарниц
Взошло Христово Воскресенье.

Среди израильских пустынь,
В горах и в русском перелесье
С тех пор летят, как голубь в синь,
Слова в века: «Христос Воскресе!»

И слово грянуло окрест,
Огнём сжигая поступь смерти:
«Воистину Христос Воскрес!», —
Начертано в небесной тверди.

Поплачь со мною, Богородица…
Плывя по жизненной реке,
Порою близкие не сходятся
И отстраняются в тоске.

Порой горим, как свечи, искренне,
Но оплавляется свеча,
И отступает в чём-то истина,
А мы сгораем сгоряча.

… Поплачь со мною, Матерь Божия,
Чтоб, со свечой лицом к лицу,
Мы, друг на друга не похожие,
Душой приблизились к Творцу.

В небе стелется дым хрустальный,
Грезит пустыня о вечном Боге,
Тихо молитву вершит в хоральной
В жаркий день Авраам в синагоге.

Молится он о дожде в пустыне
И о мечтах в перспективах дальних,
Молится он о будущем сыне,
Тают слёзы в глазах печальных.

Солнца пламень опять кружится,
Греет Стену вечного Плача,
Тень от Стены на землю ложится,
А для молитвы нельзя иначе.

В свете и тени молится вечно
Вновь Авраам о счастье и сыне.
… И только время течёт беспечно
Синими волнами по пустыне.

Мёртвое море аквамарином,
Словно во сне, плывёт к Аврааму.
Встал он и видит – Сара с сыном
Через пустыню идёт ко Храму.

… Руки раввин возвёл театрально —
К небу ли, к морю ли – в том ли дело?!
… И лишь свеча в синагоге хоральной
Вспыхнула ярко и догорела.

… Дым хрустальный стелился тая,
Шли Авраам и Сара мимо.
… А в небесах – за пределами рая —
Им улыбался ангел незримо.

Россия – словом и мечтою,
И Богу вечному во славу
Строфой сияет золотою
И куполами златоглаво.

На землю пришло необычное
Внезапное Рождество,
Такое спокойное, личное,
Прозрачное и нетипичное,
Но всё ж колокольно-столичное
Вселенское торжество.

Коснулось рукой осторожною
Деревьев, домов, площадей,
И чувство глубокое, сложное
Окутало мир и людей.

И дождик пролился негаданно
В промокшем и тихом саду.
С морозами и снегопадами
Сегодня зима не в ладу.

Но что-то незримое, тонкое,
Как будто прозрачный покров,
Прокралось вдоль улиц сторонкою,
Коснулось домов и дворов.

И ясень с дождями короткими
К окошку ветвями приник,
И, будто бы ветками сотканный,
Наполнен звенящими нотками
В окне очертаньями чёткими
Возник Богородицы Лик.

Новогодняя луна
Жжёт серебряные свечи,
Неотрывно от окна
Наблюдаю путь я млечный.

Млечный, снежный и живой
Сквозь морозное окошко,
Зимний свет под синевой
Лунной, ровною дорожкой.

По дорожке не пройти —
В вечность стелется по снегу,
И по Млечному пути
Невозможно мчать с разбегу.

Только взглядом проводить,
Фантазируя на Святки,
Серебро как воду лить
Лунным светом без оглядки.

Запредельная Луна
Смотрит с неба – всё вниманье,
Отражаясь от окна
Недоступно пониманью.

Эта святочная ночь,
Это лунное сознанье
Запредельны. Мчатся прочь
Все основы мирозданья,

Пониманье бытия,
Смены лет, зимы убранства.
… Только снежно колея
Стелет вечные пространства.

Тонко льётся колея
В серебристости безбрежной,
То ли я, то ль тень моя
Мчит по тропке лунно-снежной,

Мчит неведомо куда,
И куда ж от бега деться?
Оглянувшись иногда,
То ль на юность, то ль на детство.

«Ныне отпущаеши», —
Праздник в феврале.
Вижу снег, растаявший
Каплей на стекле.

Вижу встречу прошлого
С будущим во сне.
Снегом запорошены
Дни бегут ко мне.

Ждёт у храма вещего
Старец Симеон
Встречу, что обещана
В глубине времён.

«Ныне отпущаеши», —
Прозвучит во мгле.
Старец ждал, отчаявшись,
Встречи на земле.

И, спустя столетия,
И, спустя года,
Наступило Сретенье
Раз и навсегда.

И вздохнули благостно
Небеса в ответ,
И пронёсся благовест

На изломе лет.
«Ныне отпущаеши», —
Словно сердца стук.
… Поживём, помаявшись
Чередой разлук.

Притормозило время вещее,
Бывает у времен надлом.
… Но предпасхально Благовещенье
Взошло луною за окном.

А накануне было пасмурно,
И капал дождик сгоряча,
И жизнь текла, увы, по-разному,
То чем-то раня, то леча,