Хайдар Бедретдинов - Сердечная лира

Плетут весенние дожди
Ажурность тонкой занавески.
Стволы деревьев впереди —
Как ряд апостолов на фреске.

И прошлогодняя листва
Еще травою не прикрыта.
Весны волшебные слова
Весенним дождиком умыты.

Спасибо, тихие дожди,
За ваш почти любовный шепот,
За то, что, боль тая в груди,
По лужам детства можно топать.

Навек признателен я вам —
Как ваше волшебство огромно.
Текут дождинки по губам,
Как слезы мая, песней томной.

Я ликую сегодня, смеюсь,
Слез счастливых совсем не стыжусь.
Возрожденье дает и надежду на завтра
Этот праздник весенний Навруз!

Ощущаю приливами чувств
Я на запах, на цвет и на вкус
Молодое дыханье весны солнцеликой.
Здравствуй, праздник старинный Навруз!

Я корням нашим общим дивлюсь,
У природы я мудрой учусь.
Согревает сердца и стирает границы
Всех сближающий праздник Навруз!

Ветеранам Войны поклонюсь,
За героев святых помолюсь,
Вы вернули нас к жизни Великой Победой
И вернули опять нам Навруз!

Давит нас разделения груз,
Но в сердцах не разрушен Союз.
Нас опять собирает под солнцем, как знамя,
Дружбы нашей священный Навруз!

Бывает так: ханжа, уставясь в спину мне,
Слушки с базара все перебирая,
Готов сжигать меня в таком огне,
Какой не снился миновавшим рая.

Пусть говорят порою всякий вздор,
Что я не за своей звездой погнался,
Что я, слепец, несу, как знамя, свой позор,
Что я в капкан подстроенный попался.

Пусть говорят, что отдал сатане
Я душу, совесть, честь за наслажденья.
Не слушай их, ведь драгоценней мне
С тобою проведенные мгновенья.

Ну, что, скажи, я черту не отдам,
Чтобы прильнуть к божественным устам!

Я ходил сам не свой,
Я ходил огорошенный,
Очарован тобой,
Твоим платьем с горошками.

И, вдыхая, любя
Твои запахи вешние,
Повторял про себя:
«Колоссальная женщина!»

Я с откровенностию всей
Тебя повсюду славлю:
Тебе, мой друг, в сердцах друзей
Я памятники ставлю!

Какая нас любовь свела —
Растаять может камень!
Как ты меня приподняла
Несильными руками!

Хвалить тебя не устаю,
Одно лишь беспокоит:
Я вечно пред тобой в долгу
За счастие такое.

Сложу торжественный хорал:
Любовь восславлю миру.
Стихи мои – лишь пьедестал
Для памятника Ире!

Ты в краткий поцелуй вложила всю любовь,
А у меня любовь такая пребольшая,
Что я, тебя целуя вновь и вновь,
И сотой ее доли не вмещаю.

В Бухаре блистал Саади,
В Самарканде – Навои.
Лишь твоей улыбки ради
Я пишу стихи свои.

Но порой нежданной вестью
Твое лунное лицо
Нахожу в стихах и песнях
Двух прославленных певцов.

Ты их мысли озаряла,
Вязь арабская хитро,
Им послушная, плясала
Под гусиное перо.

Миг и вечность в твоем взгляде,
Потому черты твои —
В светлых рубайях Саади
И в поэмах Навои.

Увижу я тебя и вновь ослепну —
О, как твои черты великолепны!
Услышу я тебя – захватит дух:
Даруется слепцам острее слух.
Я песнь сложу, израненный тобой, —
Ты знаешь, как умеет петь слепой:
За годы слепоты стихом собрал
Я милостыню искренних похвал.
Слепой, дивлюсь я слепоте людей:
То – похвала жестокости твоей!

Ты – моя сообщница
Не в святых делах.
Мне с тобою хочется
Утонуть в грехах.

Все мои искания
Ты понять должна.
В верности признания
Хочет ли жена?

Если ты – влечение
В кознях и в любви,
Могут ли сомнения
В чувства влезть твои?

Нас с тобою склочникам
Я ругать не дам:
Первые сообщники —
Ева и Адам.

Охвачен жаром. Взгляд его горит.
Впервые в жизни так он говорит.
И самому казаться правдой стало,
Неважно: что – потом, а что – сначала.

И жутко ей. И не отводит взгляд.
И руки беспокойно не велят.
Но дерзость эта, Боже, так желанна!
И в девочке пылает Донна Анна.

Зачем мы зелье пьем?
Ведь горько,
Разумнее не пить – ан нет:
Мы с чувством пьем коньяк и водку,
Не пьем под звонкий тост шербет.

Зачем любовь?
Ведь очень горько
Порой бывает с нею нам,
Но среди мук, терзаний долгих
На миг возносит к небесам.

Я все успел, простил, постиг
За этот краткий сладкий миг.

Поэты рождаются не из стихов,
Родятся поэты из сердца,
Из нескольких искренних огненных слов,
Которыми можно согреться.

Поэт не рождается сам по себе,
Он, словно звезда соучастья,
Кому-то порой выпадает в судьбе
На счастье, а может, несчастье.

До самых седин быть ребенком ему,
Не жди от него повзросленья.
Известны, наверно, ему одному
Продленного детства мученья.

Нет на свете вишен слаще,
Чем в которых червь иль яд.
В жизни – так: «Порочней – краше», —
На Востоке говорят.

Только там, в небесном рае,
Где одно добро творят,
Вишни в соке дозревают, —
На Востоке говорят.

От людей же их скрывают,
Ибо вишни те таят
Счастье тех, кто их срывает, —
На Востоке говорят.

Мне совсем не надо рая.
Пусть потом гореть в аду —
Нетерпением сгорая,
Я тебя все ж украду.

От условностей свободны
Мы взрастим земной свой сад,
И тогда пусть что угодно
На Востоке говорят!

Хоть не заслуга – наши дни рожденья,
Они дают надежду возрожденья
Мечтам забытым, брошенным делам.
И хоть не все, конечно, мы сумеем,
Но в эти дни немножко молодеем
И трудности быстрей сдаются нам.

Здесь нету мыслящих инако,
Одна здесь вера у людей.
Громадой сводчатой «Исакий»
Диктует свод своих идей.

С икон взирают лики грозные,
Труба архангела поет.
Но вот напомнил мрамор розовый
Мне тело теплое твое.

Смотрю под своды, замирая,
Там судией навис Христос.
Но на лице моем играет
О страсти лира из волос.