Вадим Максимов - Баллада о Земле

Магазин. Продаётся земля для цветов.
Чернозём в униформах-пакетах.
Запечатана в пластик-покров
Часть большой драгоценной планеты.

Но земля – не страна. И судить,
И казнить продавцов её глупо.
Солнце строго на Землю глядит
Сквозь воздушную круглую лупу.

А земля под ногами бура.
Пыль буйна, как бурливая пена,
Расползалась земная кора,
Родники открывая, как вены.

Ты, Земля, там, где пчёлка жужжит,
Где жуки роют норы рогами,
Где большие сырые ужи
Родились с золотыми серьгами.

В горсти клятвенной – сила твоя.
В каждом гране – священные клады.
Оставайся Землёю, Земля,
И сияй голубою наградой!

Растаяло в столетий дали
Забытым лучиком зари
Шутов великое нахальство:
«Не Властью высятся цари!»
Не устоял в пожара бликах
Последний вечный пантеон,
Не видится мечта великой,
Когда последний хлеб сожжён.
Гранитом встали правдострои,
Зерном незримым не сгорев,
Но светлый день замкнулся тьмою
И на меже – бурьяна гнев.
Бурьян развеется бурьяном,
А всходы битвы вновь грядут…
Рассвет! Не будь последним самым!
Ведь Свет Последний – Страшный Суд!

Звёзды, блиставшие ради неправды,
Путь освещавшие ей!
Станьте игрушкой, и тёплой наивною пылью земной
Холод сотрите!
Неба достойный жар снова вернётся вам.
Светоч, с орбиты Правды сошедший – на землю сойди!
Только таков будет новый восход, такова Звёздная Правда.

Сферы небесные – зал суда.
– Поэт, о себе ваше Главное Слово!
– Снова теперь не начну никогда,
ни за что снова, никогда снова!

Чем бы я ни был при жизни тогда —
Тихим ли омутом, треском огнёвым,
Песню повторную петь – никогда,
Ни за что снова, никогда снова!

Чем бы мои ни явились года —
Небом Есенина, полем Кольцова —
Славу при жизни грести – никогда —
Ни за что снова, никогда снова!

Сразу и в бездне, и в небе страдал
Я, чтоб сказать моё Главное Слово:
Слово есть жизнь, а она никогда
Не начинается снова!

Может всякое быть – как большая мечта,
Словно солнечный брызг или жёлудь,
Упаду глубоко, и засыплют года
Беззащитный звенящий мой голос.
Под камнями, под мохом, под смертью – жить,
Не ослепнуть под темени весом,
Буду солнцем я бредить, мне словно ножи —
Позабытые капельки песен.
А они без меня для других на земле
Будут искорок жаром клубиться,
Для меня – снег зимы тяжелее камней.
Но забытому Слову не спится.
И проклятье не этим, и не на тех
На колёсах планета несётся,
Только Слово живёт, словно лист, побурев,
И глядит в распростёртое солнце!

Потерпевший без битвы пожизненный крах,
Прогрызает от рабства до царства
Ожирелую ложь, воплотившийся страх,
До свободы желая добраться.
Проживает трудяга подземных полей,
О презренности собственной зная,
Но становится мягче, добрей и рыхлей
Для подошвы дорога земная.
Не достичь ему гор, сколько лет ни ползи,
А трибуны дешёвой – не надо!
Посмотрите: я даже в презренной грязи
Получаю от солнца награду!

Когда иссякла злая сила сильных,
И робко вспыхнул истины фонарь,
И свистнул рак, усевшийся на шпиле,
И раскалился северный январь,
Тогда швырнули в жизни именитых,
А в доброй смерти мигом позабытых
Вещавших о кончине вечных слов,
И пала пыль из гипсовых голов,
И ветер отворил сердцам быстрину,
Порывом поверяя правоту,
И все, кто бедным родственником сгинул,
Огнём налёт отмыли на лету.

На шершавом натруженном пальце – кольцо:
«НИЧЕГО ЛИШНЕГО». Кроме солнца, конечно.
Многие глупые руки пытались сорвать этот кусочек солнца,
Не растворившийся во лжи шереметьевских люстр,
Не потухший во гное сенных площадей,
Не обесценившийся, когда падали ложные светила.
Солнце – будь оно маленькое, не стыдилось проходить
Среди злых мухоморов, среди скептиков-слизней,
Считающих себя истинными детьми планеты
Лишь из-за сладкого проживания в грязи.
Живое солнце призывает жить даже тех,
Кому хочется, чтобы не было солнца.

Ливню быть, опалённому ранней грозой:
Век двадцатый – не пай-старик.
Грозной сластью пахнуло, и гулкой водой,
Учим ветров великих язык.

Век немногих годов не погасит в тиши,
И не спрячет под воду концов —
Он по трассе гористой и тёмной бежит
В бахроме санкюлотских штанов.

Фосфорный сон, новогодняя явь,
Ёлочный шарик зелёный,
Ночи и годы он тихо объял
Светлым пятном мимолётным.

В тихих раздумьях узришь фонари —
В снег или зимы пустые
Гаснет пятно. Поздний сон разморил
Судеб дороги крутые.

Милый приметный фонарь под мостом —
Веха на чьей-то дороге,
Жизни горенье последним огнём
Гаснущим стало порогом.

Факелом будь или тихим огнём —
Что-то хранит наши крылья —
Крылья судьбы, припорошенной сном,
Светлое наше всесилье!

Бледный фонарь. Ты над чьей ли судьбой?
Шарик на ветке еловой
К году от года восходит, живой,
Светом извечным и новым.

Весенняя слива, белая песня,
Отсветом солнца медвяного пенится,
В тёплых цветах нет безмолвия белого —
Пышет янтарным туманом – И в дело —
Духом и взоры, и дух напоила,
Чувства очистила, разум омыла,
Небо и землю избавив от серости
Вольного цвета весеннего спелостью.
Дышит цветущая юная слива.
Светит земля той ликующей силой.

Нам по серому полю в уродстве шагать,
И калечить других, и себя не понять не обидно,
Средь латунных светил звёздной правды не знать,
Сквозь табак Благодатного Неба не видно.
Ночь.
Удар пробужденья.
Мне сердце открыли прозренья лучи, как ключи.
И в сердечную дверь непосильная правда струится,
Нет ни Лика, ни Лика открывшей свечи,
Но незримо мне в сердце спустилась Царица.