Дмитрий Голев - Мятежность слов и мудрость многоточий…

И я кивал в согласии —
Я не силён в истории,
И в этой акватории
Подвластен всем ветрам…
К тому же больно куцыми
Казались все теории,
Что были неудобными
Большим профессорам.

По залу, сколько видеть мог,
Сквозило одобрение.
В едином устремлении
Учёные мужи
Руси отписывали роль
Простого поселения
Во имя подавления
Пропагандистской лжи.

Друг друга им не поддержать —
Сверх логики насилие…
Наука ангажирует
Мораль на па-де-де…
У них так много общих черт
И полное обилие
Фамилий кучерявеньких,
Носатых и т(э). д(э).

И только в дальнем из рядов,
В полнейшем одиночестве,
Сидел и недоумевал
Профессор Иванов.
Он был паршивою овцой
И внешностью и отчеством,
И завсегда принадлежал
К когорте молчунов.

А лектор в подтверждение
Славянской неспособности
В культуре государственной
И в прочих чудесах
Разменивался фактами
Порой весьма прискорбными,
Но в очень убедительных
И зрелых словесах.

«Конечно, огорчительно —
Вещал он – осознание…
Но факты недвусмысленно
Указывают нам,
Что Русь, не культивируя
Научные познания,
Была лишь поселением
Неразвитых славян.

Судите по свидетельствам,
Читайте по орнаментам,
Ведущими учёными
Давно утверждено,
Что государства строятся
На субкультурной самости,
Что самоосознанием
Народности полно…».

Я не скажу, что понял всё.
Похлопал лишь из робости.
Все хлопают, и я, глядишь,
Ничуть не хуже всех.
Хоть зрело ощущение
Какой-то скрытой подлости,
Неявно обеспечившей
Докладчику успех.

По-окончанье лекции
Настал момент полемики,
Поднялся, к удивлению,
Профессор Иванов.
С ноги он мялся на ногу
От явного смущения,
Но был однако выдержан
В произнесеньи слов.

«Позвольте, – обратился он, —
Выходит несуразица,
Народ славянский не был коль
Культурою сплочён,
Как покорить сподобился
Такую часть Евразии,
Не пользуясь уверенно
Ни словом, ни мечём?

К тому же, несерьёзной вы
Назвали книгу Велеса,
Легко сослав в забвение
Сей спорный артефакт.
В придумку Миролюбова
Мне искренне не верится,
Но верится Дубровскому,
Ценившему трактат».

Фамилия Дубровского
Напомнила единственно
Мне некогда прочитанный
Культурный анекдот.
А вот лицо докладчика,
Нахмурилось воинственно,
И искривился злобою
Его учёный рот.

«Желаемое хочется
Вам выдать за действительность. —
Последовал немедленный
Решительный ответ. —
Но не к лицу учёному
Восторженная мнительность.
Лишь объективность вычистит
Псевдонаучный бред.

Не может мысль учёного
Быть личных чувств заложницей!
У всех одна история
И люди все равны,
Но вот народ народу рознь
И в рамках этой розницы
Плодятся заблуждения
И ложные труды.

Славяне не отмечены
Культурным обаянием,
Машиной государственной
И тактикой войны…
Зато по миру славятся
Пристрастьем к возлиянию,
И всех чудес возвышенных —
Матрёшка, да блины».

Уж кто тут прав, кто виноват,
И время не распутает…
Событиям минувших лет
Трактовок миллион…
А истина, как водится,
Есть барышня распутная,
Блюдущая потребности
Влиятельных персон.

Вопрос национальностей —
Известный и изученный —
Опасно-разрушительный
Для нравственных основ,
И я его не трогаю
Никак ни в коем случае…
И в зале кто не хлопали:
Лишь я, да Иванов.

Хитрый, Наглый и Прожжён
Угодили на рожон.
Главный мент предупреждён
Был заранее.
Дескать, данные мужи,
Будто скользкие ужи…
Грабежи, да кутежи,
Да кидания.
И живут ведь паразиты, —
Бог, их гневом порази ты! —
Постоянно пьяны, сыты
И не телятся.
И не то чтоб всех волнует,
Что сам Фатум их балует.
Коль им ветер в парус дует,
Так пусть делятся.
Но указанные лица
Явно не хотят делиться.
Может быть, шалят в Столице
По незнанию.
А кто правила не знает,
Тех законами пугают…
Страх порой располагает
К пониманию.
Благо древняя Фемида
Не жалеет индивида,
За повязкой ей невидно
Сострадания.
Так что перст её наставить,
Как дитя рыдать заставить….
Впрочем, сей момент оставим
Без внимания….

Хитрый, Наглый и Прожжён…
Каждый в доме окружён.
Их снимали прямо с жён —
Поздно вечером.
Жёнам вместо компенсаций,
Предлагали расписаться,
Мол, роптать и возмущаться
Вроде нечего…
Мол, арест прошёл культурно,
Чинно, мирно, процедурно,
Брали их мужей ажурно,
Без агонии.
А потом слегка побитых
Выводили паразитов,
Угрожая им транзитом
До колонии.
Долго местные старухи
Культивировали слухи,
Дескать, брали по мокрухе
Беспредельщиков.
И откуда в старых лязгах
Только термины завязли,
Или дело всё в маразме
Злосопельщиков?
А другие утверждали,
Будто власти разгадали
И арестом упреждали
Революцию.
И зачинщикам террора
Не избегнуть приговора,
Коль того желает скоро
Конституция.

Хитрый, Наглый и Прожжён…
Каждый в клетку посажён,
Как положено, снабжён
Адвокатиком.
Безбородая защита
Уверяла: дело шито
Без большого колорита,
Белым бантиком.
А затем адвокатура
Покидала клиентуру
И бегом в прокуратуру
За инструкцией.
Ну, ни к чести адвоката
Рассуждать, кто виноватый.
И нужна ему доплата,
Не дедукция.
И уж если высший разум
Засудить велит заразу,
Хоть в обход законов базы —
Делать нечего.
Коли ценится карьера,
Нет морального барьера,
Да и праведности мера
Переменчива.
Дознаватель с диким счастьем
Их допытывал с пристрастьем,
Свыше силы данной властью
И приличием.
Уверял: «Нам всё известно!
Отпиранье неуместно!
Ну-ка, всем бояться вместо
Безразличия».
А потом поодиночке
Подбивал сдавать браточков,
Ведь дела их ясно точно
Неказистые.
Кто же следствию поможет,
Для того ещё, быть может,
Обвинение проложит
Путь к амнистии.
Тот матёрый дознаватель
Знал стабильный показатель:
Из троих – один предатель,
Без сомнения.
Если вычислит который,
То без вычурных теорий,
Он заслужит отпуск скорый
Или премию.

Кто пройдёт в Иуды роли,
В виде жеста доброй воли
Он сулил возврат на волю
И прощение.
Слишком громко стали в прессе
Отзываться о процессе,
Дескать, новые репрессии —
Не менее!
Так что меру поощренья —
Для других двух укрощенья —
Он сулил по наущенью
Высших органов.
Порешили, значит, сверху,
Что пора добавить спеху,
Потому как не до смеху —
Власть оболгана!
Оболгать, однако, «шишек» —
Как скопировать мартышек:
Не запачкавши манишек,
Не получится.
Но средь новых журналистов,
Таки есть авантюристы.
Молодые плюралисты
Быстро учатся!
Их идейная свобода,
На беду, такого рода:
Есть, мол, право у народа
К разным мнениям.
Наплетут интриги, драмы,
А чуть чуют – нежеланны —
В Исраэль обетованный
От гонения.