Дмитрий Голев - Мятежность слов и мудрость многоточий…

Подсудимые не спали,
Масло в пламя подливали,
Рассуждали о морали
Перед камерой.
Дескать, вот вам прецеденты:
Не правеют президенты,
Затирают диссидентов
Как и ранее.
Прочь, долой тоталитарность!
Проявите солидарность!
Выступайте за гуманность
Демократии!
Мы идейно благородны
И финансово свободны,
Оттого и не угодны
Автократии!
Лицам же при исполненьи
Заявляли поскромнее,
Отрицая преступленья
И парируя:
«Мы простые бизнесмены,
Гражданины полисмены!
Мы Отечеству измены
Не готовили!
Подозренья в злодеяньях,
Да закона попираньях
Без причин и оснований
Обусловили.
Это наши конкуренты —
Криминала элементы —
Подсчитавши дивиденды,
Нас подставили.
Иль прошёл заказик сверху,
Дескать, много жиру, меху —
Отсосать, остричь, наехать
Вас отправили.
Вы себя спросите что ли,
О своей невзрачной роли,
Посрезайте вы мозоли
С вашей совести.
А коль можете вступиться,
Мы способны не скупиться…
От проблем бы откреститься
Лишь бы вскорости».
Но заказик сверху важен:
Должен быть бандит посажен!
Поперёк идти отважен
Кто с умом не друг.
А коль есть избыток спеси,
В показательном процессе
Отобьют, потом в довесок —
За полярный круг!
Потому закона слуги
В созидательном испуге
Спешно делали потуги
Воплотить заказ.
Закрутили словно повесть
Обвинение на совесть…
От бессовестности то есть…
То есть напоказ.

Хитрый, Наглый и Прожжён,
Каждый зол и напряжён.
Дух надломлен и сражён
Провокацией.
Да и как не впасть в унынье,
Если попрана твердыня,
Сам Закон творит отныне
Фабрикации.
Тут же точит червь сомненья,
Всё ж обещано прощенье,
Кто толкнёт друзёй в презреньи
К краю пропасти.
И у Хитрого взыграло
Тёмное его начало,
Хоть душа его ворчала
Против подлости.
Наверху возликовали:
Только этого и ждали!
И, глядишь, не зря ковали
Кадры в строгости.
Коль Иуду получили,
Так проблему разрешили
И теперь в подобном стиле
До суда вести…
Ход событий дальше ясен,
Передать их – труд напрасен…
Наш гуманный суд ужасен
В гневе и вообще…
По закону всё и всё же,
Беспринципность права гложет….
Красный призрак всё тревожит
В кожаном плаще.

Но хотя б из интереса,
Год спустя после процесса,
Что приписывает пресса
Знатной троице.
Их дороги не похожи
И итог деяний тоже.
Вор, он и в законе может
Обустроиться.
Хитрый стал ещё богаче,
Стал на мир смотреть иначе,
И с чиновников подачи
Влез в политику.
И теперь он сам решает,
Кто закон не нарушает,
А кому не помешает
Выдать критику.
Наглый, жаждуя свободы,
Часть нетрудовых доходов
Отстегнул, за что в итоге
Всё ж сумел бежать…
Где-то в Англии столице,
Распуская небылицы,
Не стесняясь матерится
На Россию-мать.
А Прожжённый шёл на принцип
И теперь играет принца
В постановке «Зона в лицах»
По-Шекспировски.
Говорят его стараньем
Гамлет полон обаянья,
Хоть в глазах его страданье
И печать тоски.

Кто-то, может быть, подумал,
Что мораль извлечь не дурно б,
Вроде: если мыслишь шкурно —
Станешь шкурою…
Или так: займёт бесчестный
Губернаторское кресло,
Но в районе безызвестном,
С чукчами в краю…
Но сомнительной моралью
Лишь страницы замараю,
Да и люди не признают —
Поднимут на смех.
Суть: Не жди в судьбе мессии,
Будь собой и будешь сильным!..
А Великая Россия
Точно лучше всех!

Давайте думать наперёд,
Чураться громких заявлений.
Быть выше деланных свобод
И ангажированных мнений.

Давайте в песне выражать
Чего нельзя в банальной прозе,
Бояться, верить и стяжать…
Пока стяжать ещё не поздно…

И никому не быть под стать,
И над собой не ведать власти,
Но счастье в жизни обретать,
Другим не делая несчастий.

Давайте ветхую мораль
Сошлём на переобученье,
Но новый мир вздохнёт едва ль,
Мучимый разностью течений…

Так много в жизни кутерьмы,
И мишуры, и душной пыли…
Так будем наперёд умны,
Назад умны ни раз мы были.

Обычно я пью кофе только к вечеру и брежу
Культурным вдохновением до первых петухов.
И чуть лишь утро раннее сквозь щели штор забрезжит
Спешу забыться в панике неотвратимых снов.

Во снах смеются улицы, прохожие все схожие
Глядят, галдят, жеманятся, поют порой не в такт…
И я чужой, не родственный, с давно не бритой рожею
Шагами осторожными спешу пройти в кабак.

Здесь в кабаке просаленном, пропитом и обоссаном
Не стали кто вассалами и гордых спин не гнут,
И кто по воле фатума не уродились боссами
Находят понимание и временный приют.

Мы за свободу разума и прочее и прочее!..
Цитируем пророчества поэтов и святых,
Тостуем за приятелей и против одиночества,
Во имя неприятия условностей мирских…

Мы пьяны в упоении и счастливы в общении,
И пусть, что не ко времени! И пусть в разгаре день!
Пусть наше поведение считают преступлением —
Мы в ледяном презрении скрепим сердца в кремень!

Случается, встречаются здесь личности известные,
Что не хвалами пресными карабкались наверх,
Те, что с солённой честностью брели путями крестными
И без вести распятыми вдруг обрели успех.

Одной из этих личностей, не бритой и не родственной,
Я задал неприличный по циничности вопрос.
Спросил без предисловия: «А стоило ли, собственно,
Посмертное признание всей соли горьких слёз?»

И личность со священнейшим коровьим обаянием
Не доеной терпимости полузакрытых глаз,
Хранящих недоступное для осмысленья знание,
Икнув, не удостоила меня и пары фраз.

Быть может, я неправильно воспринял ситуацию,
Быть может, что в икании был мудрый скрыт ответ,
Да только в прежних радостях вдруг начал сомневаться я,
Хоть знал, что в мир обыденный уже возврата нет.

Когда кумиры падают с вершины обаяния,
И мир трухлявый рушится как дерево икон,
Несчастен, кто в неверии не знает покаяния,
И ищет понимания, любой презрев закон.

Я пью всё также кофе только к вечеру и брежу
Культурным вдохновением до первых петухов,
А чуть лишь утро раннее сквозь щели штор забрезжит,
Боюсь забыться в панике неотвратимых снов.

На свежевыбритом диване,
Под гладкоствольным потолком
В меланхолической нирване
Нам виден старый военком.
В его руках тетрадь и ручка,
В ушах приказ, во взгляде сталь,
Между бровей его дремучих