Фердинанд Фингер - Любовь длиною в жизнь

Я плачу, юбилей прошел, а песня так была нужна,
Как воздуха глоток после Тухмановской победы.
А вы ее зарезали – не стыдно, господа!
Не прозвучала по России песня та ко дню Победы!

Судьба – не отбирай у женщины года,
Оставь ее навечно молодою,
Праксителя творением Венерой навсегда,
Из пены, выходящею из моря.

О, Время, не бросай морщинок иа лицо,
Пусть поражает красотой цветущей.
Любви бессмертной обручальное кольцо,
Пусть женщин окружает среди райских кущей.

Судьба не отнимай у женщин красоты,
И не дари с годами им старенье,

А ты, мужчина, женщину щади,
Чтоб жизнь была их вечным воскресеньем.

Мужчина, ты щади их бытие,
Люби, балуй и делай им подарки,
Ведь многие из них заслуживают то,
Чтоб на коленях им читать сонеты из Петрарки.

Таких, поверь мне, очень много есть,
Как и цветов среди пырея в разнотравьи,
Они цветут и их не перечесть,
Тех, что даря́т любовь и пониманье.

Мужчин – своих детей ведь женщина хранит,
Хранит их как свою зеницу ока,
И под защитою нежнейших женских крыл,
Мужчине никогда не будет одиноко.

Она желает, чтобы воцарился мир,
Ведь для него она детей рожает,
И Бог святой, единственный кумир,
Пускай по жизни их сопровождает.

В минуте жизни каждый миг цени,
В котором с женщиной ты проживаешь,
Мужчина! Ты грехов по жизни не тащи,
Замаливай скорее их, так женщина желает.

Ведь если старится любимая жена,
Наверняка состарится быстрее муж любимый,
Сердечной боли он не выдержит тогда,
Уйдет в далекий мир необратимый.

Так пусть восторжествует вечная любовь,
Которую лишь женщины нам дарят.

Мы только тело, женщины в нас кровь,
Так было, будет, так Господь желает.

Вот Боттичелли, Рубенс, Леонардо и Коро,
Там Рафаэль и Микельанджело Буаиоротти,
Курбе, Пикассо рисовали женское лицо,
Красавицы головку милой в повороте.

Но всех художников не перечесть,
Как и не перечесть поэтов нам известных,
Они оставили нам сонм стихов,
Очаровательные образы красавиц, в мир иной ушедших.

Ну как вернуться мне к тому порогу,
Который часто вижу я в мечтах и снах,
И до сих пор он снится мне и слава Богу,
Мне запахи родительского дома не позабыть никак.

Мой милый старый дом с косою ставней,
Где половица пересохшая скрипит,
Когда-то скатерть, вышитая мамой,
Все здесь о прошлом тихо говорит.

Потертый заяц затаился за кроватью,
Над ней косая полка с книгами висит,
Ну, неужели здесь стою опять я,
Где все о детстве нежном говорит.

В сенях ведро покрытое доскою,
И кружка погнутая наверху стоит,
В окошке речка с тихою волною,
Которая, как в детстве, прежняя изгибисто бежит.

Бежит она, теперь уже не вспомнит
О брызгах вечной детской кутерьмы,
Как быстро все прошло, но может мне напомнит
Дни детства моего, во взрослости тюрьмы.

Где незабвенные девчонки и мальчишки,
Те, для которых жизнь радостью цвела.
Они уж далеко, наверно, только в книжке,
Прочесть мы можем, чем та жизнь была.

О, теплая волна, той речки детской,
Даришь воспоминания, что не исчезли, не прошли,
Игрою вечною воображения чудесной,
Которая нас не оставит никогда на жизненном пути.

Вернись, вернись волна воспоминаний,
И голос мамы возврати мне издали,
Чтоб снова стали мы детьми тем утром ранним,
Когда поют над речкой соловьи.

Ведь эта речка, что из детства,
Нас привела внезапно к устью, где она
Вдруг кончилась и влилась в неизвестность,
В которой есть предел, и к Богу там видна тропа.

Волшебное сияние волшебницы-луны,
Неаполя огни вдали мерцают,
И лодочка с женой в шептании волны,
Тихонько надо мною проплывает.

И почему же с сыном я под лодочкою той,
«Охота, – говорят, – всегда пуще неволи»,
Здесь с нами фонари, винтовочка-убой.
Чтоб рыбы настрелять на Средиземном море.

Таинственный залив – таинственная ночь,
И свод небес, брильянтами сверкавший,
Волнение в душе и просто нам не в мочь,
Увидеть под водой тот мир прекрасный.

Забыл я о переживаниях моей жены,
В той утлой лодочке в волнении сидящей,
Стремился я в ночную глубину воды,
Где лампа мне осветит круг блестящий.

Нырнул, светло от фонаря вокруг,
Песок блестит под ярким светом,
И в водорослях разноцветных вижу вдруг,
У камушка мурену с осьминогом,
весело играющих при этом.

Он тихо щупальцем мурену задевал,
Она покусывала своего дружка тихонько,
А щупальцем другим подругу нежно обнимал,
Касаясь морды страшной нежно, ну и только.

Затем они играли и кружились по песку,
Взлетали вверх песчинки, оседая

Под лампой в этом солнечном кругу,
В ребячей той игре беды не ожидая.

И вдруг ворвалась смерть и как всегда,
Смерть ненавистна Богу, и она необратима,
Прервала детскую игру бесповоротно навсегда,
Любовь и дружбу меж друзьями прекратила.

И в свете ярком том пружиной обвилась.
Вокруг стрелы нацеленной смертельной,
Мурена закусила сталь, так прервалась
Та детская игра за прихотью бездельной.

Прошли десятки лет, страдаю я,
Ведь пустячок, животные играли,
Они играли, проиграла совесть у меня,
А как ее очистить от греха, они не подсказали.

Тот случай не забуду никогда,
Разок рыбачил я на озере чудесном.
Вдруг водомерок появилася семья,
Скользя по зеркалу воды из зарослей прибрежных.

Большие взрослые все побежали по своим делам,
А малыши все сотней в круг собрались,
И в изумлении мои глаза
Тем, что увидел я, так долго наслаждались.

Какое насекомое, как посуху проходит по воде,
Скользит по зеркалу воды, его не прогибая.