Иван Гусаров - КИЧЛАГ

Бригада делает ноги,
Нужен новый родник,
Обчистили многих в дороге,
Таращит глаза проводник.

Весел смех и тощ,
Как загнанный солдат,
Супруга варит борщ
И делает салат.

Накрыла стол богатый,
Достала спирта грелку,
Говорит, что не рогатый,
Готовилась на стрелку.

Музыкальная волна,
Зашторено окно,
Колется жена,
Спасло второе дно.

На хмельное здесь табу,
Достает жена грибочки,
Порядок видели в гробу,
Сейчас расставим точки.

Спирта хлопнули по стопке,
Надо женушку обнять,
Глажу милую по попке,
Скрипит казенная кровать.

Нету часа половины,
Глядит супруга в потолок,
Глаза, как влажные маслины,
На шее мокрый завиток.

Сутки с милой в одиночке,
Не вылазить из малины,
Свои читаю строчки,
У супруги именины.

Остыл к писакам обыватель,
Пиши сердечной кровью,
Найдет тебя читатель,
Ответит преданной любовью.

Под шелест правильных страниц
Потянется фуфлыжник к свету,
По пути накормит птиц,
Подаст бездомному монету.

Забыли люди милосердие
За водкой с острым перцем,
Есть слово русское – «осердие»,
Смесь души и сердца.

Общество готовит преступления,
С себя слагает риск,
Хоровое не услышишь пение,
Свой услышишь писк.

Рыжим хочешь выжить!
Наступи на горло злости,
Лучше фальшь открыжить,
Чем перемывать чужие кости.

Принес кусок гранита –
Какая превосходная структура,
Жалко глину, пыль нефрита,
Из грязи выросла культура.

Осталась призрачная надежда,
Сердце рвется из груди,
Чужою кажется одежда,
В утробе крутят бигуди.

Звучат заученно слова,
Порой плаксивы речи,
Туго соображает голова,
Дробно вздрагивают плечи.

Во рту предательская сухость,
Деревянным кажется язык,
Сморозить можешь глупость,
Как неграмотный мужик.

Пальцы врезались в ладони
Клещами пойманного краба,
Под кожей мечется в агонии
Грудная сетчатая жаба.

Можно закосить на тупость, –
Жалеют всех убогих,
В уме немая грубость,
От дела отцепили многих.

В душе мечется сумбур,
Свое видишь отражение,
Сознание сверлит бур:
Не проиграл еще сражение.

Играет мышцами качок,
Сквозит угроза в тоне,
Раз попался на крючок,
Спрыгнешь только в зоне.

Душит злость, обида,
Злорадно дернулся кадык,
Крепись, держись для вида,
Как правильный мужик.

Зря потеешь, брат!
Тащишь воз, как мерин,
Судебный скрыт формат,
Срок давно отмерен.

В точку сузился размах,
Поздно причитать и охать,
Клетки сковывает страх,
Пошли Фемиду на х…

Рассудит высший суд,
Время будет поскрижалить,
Лопнул переполненный сосуд,
Желчь начинает жалить.

Крутые лагерные рыси
Знают эту профанацию,
Последнее слово не повысит,
Писать не будут апелляцию.

Ходят по миру бродяги,
Вполне, чем по нраву среда,
В руках у них белые флаги,
Никому не желают вреда.

С чутким зрением и слухом,
Горечь познали в скитаниях,
Они выше сознанием и духом,
Кротость приходит в страданиях.

Ходят по миру бродяги,
Познали насилье, обман,
В руках у них красные флаги,
Кровь сочится из ран.

Солнцем высоким палимы,
Грубый, обветренный вид,
Посему отовсюду гонимы
В грязный подвальный быт.

Ходят по миру бродяги,
Везде нежеланные гости,
В руках у них черные флаги,
Торчат оголенные кости.

В грозный день и погожий
Проходят они очищение,
Отвернется от них прохожий,
Осенит знамением священник.

В карманах у них ни гроша,
Покоряют страны варяги,
В страданиях болит душа,
Кому помешали бродяги?

Пошли продвинутые Мурки,
Клиентам звонят на бегу,
У них точеные фигурки,
Домик на Лазурном берегу.

Блестят на пальцах брюлики,
Ждет ресторан «Монарх»,
Не прельщают Мурку жулики,
Подвозит Мурку олигарх.

Крутые нынче Мурки,
Сплошные мисс и миски,
У них точеные фигурки,
Силиконовые сиськи.

Снимает Мурка стресс
Не в малине, не в катране,
У Мурки белый Мерседес,
Массажистка в личной бане.

Мелькают Мурки на экране,
В театре – больше на балконе,
В казино – на первом плане,
Мурку не увидишь в зоне.

Прогонные девицы
Для встреч и вечеринок,
Безголосые певицы,
Владелицы ширинок.

Супруга Мурка депутата,
Нипочем ей полюсы, экваторы,
У нее с собой мандат,
Мурка – кандидат в сенаторы.

У высоких пыльных пирамид
Проходили юности года.
Рвал забои динамит,
Горела над копром звезда.

Бушевали лагерные страсти,
Обходили стороной поселки,
Криминальные династии
Вели кровавые разборки.

Ночью в будках сторожа
Прятались по схронам,
Ходить без финки и ножа
Дурным считалось тоном.

Молодые были резвые,
Пьяный шел шалман,
То немцев ссыльных резали,
То гнали прочь цыган.

В уральский редкий зной
Смолкали злобные собаки,
Не пришел отец домой,
Были в трауре бараки.

Мать осунулась, замкнулась,
Мне будто дали по башке –
Вся бригада задохнулась,
В тесном каменном мешке.

Хоронили всем поселком
Героев шахтного труда,
За насыпанным пригорком
С отцом простился навсегда.

Большие звали города,
Братве на зону вез привет,
Горела над копром звезда,
Хранил ее далекий свет.

На пристани Южного Буга
У причала лежат якоря,
Встретил старого друга,
Бороздили вместе моря.

Синее море без края,
Тихий французский пролив,
Бурные воды Биская,
Штормом встречает залив.

Остров заметен вдали,
Вечнозеленые пальмы,
К причалу идут корабли,
Гудками встречают Лас-Пальмас.

Вечнозеленые пальмы,
Скоро идти нам домой,
Стал нам красавец Лас-Пальмас
Горькой испанской тюрьмой.

Писала местная пресса:
Матросы сидели в кафе,
Украли из кассы песо.
Были мы подшофе,