Иван Гусаров - КИЧЛАГ

По зоне гуляет стукач,
За дело правильно меченый,
Масти темной, как грач,
До звонка он теперь засвеченный.

Начал бить в карантине
Пестрый сучий коллектив,
По очень простой причине –
За отказ вступить в актив.

Он правильный был пацан,
Черную зону держал в уме,
Свой вынашивал план,
По понятиям оказался в тюрьме.

Активисты били по почкам,
Задание выполняли с любовью,
Он для них приготовил заточку,
Надоело мочиться кровью.

Бригада пришла за ответом,
Носители мести и зла,
Он их огорошил приветом,
Ударил заточкой козла.

Испытали истязатели шок,
Рикошетом ответило зло,
Его бросили в каменный мешок,
На полгода закрыли в ШИЗО.

Он ждал следака и следствия,
Черными виделись краски,
Но не было никакого последствия –
Видно, боялись огласки.

Тяжело поднимался поезд,
Подъема – последний кусок,
Перевалит каменный пояс,
Уйдет состав на восток.

Сосны мелькали и ели,
Горные цепи Урала,
Долго по зонам сидели
Отцы и бойцы криминала.

Подтянулись на строку к вокзалу,
Ехали дружной ватагой,
Пассажир не поймет по базару,
Что одной спаяны сагой.

На года зависли подельники,
Прошлись по телу иголочки,
Устремились в небо ельники,
А были – всего лишь елочки.

За плечами нелегкий груз,
Морщины легли глубоко,
Прессовал отменно Союз,
Да и Россия ушла недалеко.

Зеленые горы от меди,
Шумит тайга по краям,
Выходили попить медведи
К пологим горным ручьям.

«Пора», – подытожил пахан
Спокойным, уверенным тоном,
Молодой рванул стоп-кран,
Дрожь прошла по вагонам.

Над ручьями висели стрекозы,
Уходила в горы братва,
Шумели листвою березы,
Дремала на ветке сова.

Дерзкие шли ребята,
Прошивали чащобы насквозь,
Со страхом смотрели волчата,
С тропы сворачивал лось.

На третий походный день
Птицы в зарослях пели,
Они вышли к горе Ильмень,
Рукой подать до цели.

Двое ушли на разведку,
Скрылись в расщелине скал,
Было им небо в клетку,
Полосой впереди – перевал.

Судьба коснулась такая –
Кочки, болота и плавни,
На склоне стоит мастерская,
Пилит редкие камни.

Посланцы явились как раз –
Камней нарезана куча,
Доставит братва заказ,
Творили дела покруче.

Бьется посуда со звоном,
Вроде – к удаче примета,
Память проходит по зонам,
По камерам серого цвета.

Болезненный высветит миг,
Чифира спасала доза,
Не загонишь память в тупик,
Мешает и ноет заноза.

Ключей и решеток звон,
За окнами – летний дождик,
По плану проходит шмон,
По плану пройдемся попозже.

Косяк за плафоном забит,
Греют чифир на треноге,
Арестант частенько забыт,
Труднее в неволе дороги.

Скатится память в подвал,
В карцер холодный и тесный,
Кайф хороший поймал,
Напиток чифир чудесный.

В осужденке память зависла,
Долго ждали этапа,
Дым висел коромыслом,
В буру играли и крапа.

Помнит память перрон,
Поднималась в Столыпин память,
Плавно качался вагон,
Снежная кружилась замять.

Помнит солдат атаку,
Снится минное поле,
Зэк прикован к бараку,
Вечно помнит неволю.

В прошлом остался миг,
Время летит упрямо,
Ребенка первый крик
Услышит в будущем мама.

Вечное солнце и звезды,
Миг облетел стоящего,
Деревья и птичьи гнезда –
Не знают они настоящего.

Нет никакого мига,
В будущем варится жизнь,
Времени открытая книга,
За него и держись.

В будущем варится мир,
Придумали время пошлое,
Миг съедает эфир,
Диктор вещает прошлое.

В жизни нет настоящего,
В прошлом – звездная пыль,
Мимо взгляда смотрящего
Уходит в историю быль.

Нет настоящего в мире,
Вечна мечта о высоком,
Песни звучат в эфире
О прошлом и светлом далеком.

От ковчега древнего Ноя
До улиц Третьего Рима
Миг выметут метлою,
Завтра катилось незримо.

Нет никакого мига,
В будущем варится жизнь,
Времени открытая книга,
За него и держись.

Весна на улице Маячной,
Под ногами рыхлый снег,
Тюрьма старинная маячит,
От автозака мокрый след.

Прочтут сегодня приговор,
Сошлись улики важные,
По полной грузит прокурор,
Добро дают присяжные.

У одного присяжного сомнения,
В суде он редкий старожил,
Свое простое мнение
Судье подробно изложил.

Судью присяжный озадачил,
Ему можно было верить,
В тот день с виновным он рыбачил,
Но время нет проверить.

Присяжные – не судьи, не юристы,
Главное – им проехать по ушам,
Пригорюнились, сердобольные, от свиста,
Верят отпетым корешам.

У прокурора обвинительный уклон,
Балду кружить горазд,
Под себя подмял закон,
Любому фору даст.

Отполирована до блеска
Невиновными скамья,
Фемида провалилась с треском,
Понимает все судья.

Ни обвинения, ни Фемида
Не признают себя виновными,
По делу скачет гнида,
Точно морда уголовная.

Жирный у судьи кусок
Принесут еще не в суд,
Виновен хоть на волосок –
Быстро голову снесут.

Шумела дружно пресса,
Червонец невиновный отволок,
Судья не проявила интереса,
Могла дать и потолок.

Судьи помнят все дела,
В карьере не было ошибок,
Она процесс достойно провела,
Был подсудимый очень гибок.

Себя считал он правым,
Смело отказался от защиты,
Держался парнем бравым,
Хотя и органы отбиты.

Первые берутся показания,
Как более честные, правдивые,
От страха и незнания
Помогут опера ретивые.

У следствия нет морали,
Приемам мерзким нет названий,
Тысячи невинных замарали,
Чтоб добиться нужных показаний.

Без остановки работает машина,
Ей не до слез и не до стресса,
Это только айсберга вершина,
То, что нароет пресса.

Совесть бедолагу придушила,
Совсем загнался кровник,
В мешке не спрячешь шила,
Явился истинный виновник.