Александр Власов - Елизавета. Пьесы в стихах

Немедленно ввиду такой причины
Патрону речь о вас я предъявлю.

Не зря за лебединые седины
Святых отцов я с нежностью люблю!

Прощения взыскую за вторженье,
Но вы меня как будто звали?

Нет.
Останьтесь уж, однако.

Вспоможенье
Несущий мне повсюду правовед.

Я рад узнать аббата Роккатани.
За милости прекраснейшей из дам
Уж если не погибельные брани,
То диспуты вести придётся нам.

Уверена: словесные дуэли
Ни разу не случатся к торжеству
Большого вольнодумца.

Неужели
Религии вы чужды наяву?

По-моему, с ней ладил искушённо,
Кто клириков учтиво принимал,
А в случае нужды бесцеремонно
Колокола на пушки изымал.
Обслуживать ей наши интересы,
Но что-либо велеть уже не ей.
По глупости назвали мракобесы
Прислужницу владычицей своей.

Не вере же потребно обузданье!

Но больший зной не мушка ли сулит?
И крестиков и чёток оправданье
В эстетике единой состоит.

А что, религиозное горенье
Суровый суд уже приобрело?

Немецкое одно стихотворенье
Глаза мои заглавием ожгло.
Свидетельство о самой горькой были
Душа не без иронии впила:
Погибла Греция, но от войны ли?
Средь войн она чарующе цвела.
А средствами чудного христианства
Расстроила характер ясный свой.
Не зря творят отдельные пространства
Заслон ему как порче роковой.

Но кто не мрёт от порчи пресловутой,
Значение присваивает ей,
Красой не соблазняется надутой,
Блажен от повреждённости своей?
Дороже мне, чем умное педантство,
Церковного безумия клеймо.

Похвально, дочь моя, но христианство —
Не хворь и не безумие само.
Вы к ним одно преддверие найдёте,
Где сумрачно порой, но мрака нет.

А вы не так невинны, коль речёте,
Что сумерки в религии, не свет.
И вправду жизнь изрядно потемнела,
Когда во всех инстанциях её
Религия господство возымела,
Срамя предназначение своё.

Великой тьмой Средневековье стало
В устах у ренессансного пути:
Всё новое за благо почитало
Черней всё предыдущее найти.

Вот именно. Потомки посмеются
Над баснями, где Средние века
За мрачные серьёзно выдаются:
Тягчайшее грядёт ещё пока.

Воистину беседа задушевна,
Когда наполовину свят отец
И несколько не в разуме царевна…

А с ней полунаглец.

Орлов о благодарности мне пишет,
О выгоде поддерживать его
На горе той, что разума не слышит
И жалости не стоит оттого.

Нельзя с его словами не считаться:
Лишь явственно безумные зрачки
В опасности желают обретаться,
Плачевному здоровью вопреки.
Не близко ль ей до смертного покрова?

Немного жить ей в мире суждено,
Поэтому художество Орлова
На подлинный триумф обречено.
Помочь ему в утехе легкокрылой
Как важно, так и просто для меня.

Восторга же не стоят, если силой
Рисуются, бессилие тесня.
Военного героя обесславит
Успех ясносияющий такой.
В покое пусть Орлов её оставит.

Украв у государыни покой?
Давно она велела фавориту
Разбойницу на судно заманить
Иль город, ей дарующий защиту,
К её скорейшей выдаче склонить.
А выставят охоту за нелепость —
Обрушиться бомбёжкой показной.
Добычей Петропавловскую крепость
Обрадовать ему любой ценой.

Но средства, знать, ему небезразличны,
Цветы в его душе ещё свежи,
Коль скоро не вполне категоричны
Для бестии рескрипты госпожи.

Безудержна владычица не больше,
Чем эта вот Азовская княжна.
Восстание разжечь ей надо в Польше!
Ей на руку турецкая война!
Зачем? А чтоб убрать императрицу!

Но важно той своё лишь уберечь,
Используя возможностей кошницу,
Гуманностью умея пренебречь.
А девушка невольно восхищает
Удачами безумного пути.
Всего достичь она пообещает —
Орловское здоровье б ей найти.

Назло тому, что доля небезгневна,
Что свита вся распалась оттого,
Дошла до папской курии царевна!
А кто она? Не видно ничего.
Не ведомо, какими берегами
Воскормлено такое – ведь у ней
Ни имени, ни почвы под ногами,
Ни возраста, ни веры, ни корней.
Видение! Такой предмет исканий
Проблемно взять и мастеру войны.

Возьмёт. А что касается признаний,
Так их уже не вырвут у княжны.
Фальшивую всему придав основу,
Навек она всю правду унесёт —
А после верь евангельскому слову,
Что к яви тайна льнёт.

Умильно мы простились, а в передней
Наткнулся я на доктора княжны.
Вопрос о самочувствии последней
Велел ему вздохнуть из глубины.
Прелестница боится век отравы,
Питается неважно потому;
На лёгкие не ведает управы,
Не спит, а всё вперяется во тьму.
Лекарства же глотать она не хочет
И кровь едва позволила пустить.
А в нём огонь от чар её клокочет,
Увы, легко который подхватить.

Имея то, что женщина красива,
Способны вы легко поверить ей?

Такая мне не снится перспектива,
Тем паче, что принцесса всех умней.

Ну, значит, и хитрей. Весьма неглупо,
Что вы подозреваете во лжи
И тешите доверчивостью скупо
Небесный взор опасной госпожи.
Не дайте вас обвесть – оно коримо.