Владимир Сурнин - Неразлюбимая (сборник)

Когда увижу, думаю: «Люблю!»
И в ту минуту нет меня нежнее.
Её слова с восторгом я ловлю,
А в час разлуки сердцем каменею.
Потом, один, раскаюсь: «Всё не так!
Она, наверно, просто притворялась.
Ведь я на комплименты не мастак…
Тогда с чего она так улыбалась?»
Ношу в себе сомненье и терплю,
Приду на встречу, и опять всё ясно:
Когда увижу, думаю: «Люблю!»
И после снова мучаюсь: «Напрасно!»

Как в сказке –
среди бела дня –
И вовсе без обмана
Цветут расцветкою огня
На улице каштаны.
Их увидав, сказала ты
Совсем неторопливо:
«Такие странные цветы,
И всё-таки красиво».
А мне подумалось, невесть
Откуда мысль примчала,
Что, значит, так оно и есть,
Коль это ты сказала.

Нежная ты моя, нежная,
Разная ты моя.
То как равнина снежная,
То как весной поля.
Встреченная нечаянно
Капля из тысяч рек –
Может быть, и случайная,
Только моя навек.
Может, не голосистая,
Но до чего хмельна.
Выпью тебя неистово
И никогда –
до дна.
Самою новой фразою,
Словом, что под рукой,
Буду тебя рассказывать
Каждой своей строкой.
Если же буду признанный –
Знай: это ты да я…
Радость моя капризная,
Неразлюбимая.

Она лишь в сердце поселилась, –
И сразу, радостью дыша,
Безостановочно пустилась
Расти, как дерево, душа.
И вот теперь все выше, круче
Вздымая радугу ствола,
Она пронзает кроной тучи,
Корнями Землю обняла.

Есть глаза острей клинка
Старопрочной стали.
Есть как факел маяка –
Всё куда-то б звали.
Есть весёлые, как стих,
Быстрые, как ветер.
Есть…Да мало ли каких
Женских глаз на свете?
Глаз твоих –
не очертить
Ни одною мерой.
Все контрасты охвати –
Не найдёшь примера.
Ведь не цвет, теней игра
Сердце пригвоздили:
Я такие выбирал,
Чтоб всю жизнь любили!

Как пёрышко, луна парила,
И звёзды высыпали… Но
Всех ярче мне во тьме светило
Одно заветное окно.
Куда б не шёл, в какие дали
Не брошен был бы я судьбой,
Отсюда мне всегда звучали
Два сердца, гулких, как прибой;
Две ноты, взятые с лихвою,
Два верных слова без затей.
…Одно назвалось мне женою,
Другое – дочерью моей.

Чужая женщина придёт,
Улыбкой странною поманит, –
И властвовать тобою станет
И дни, и ночи напролёт.
Помчишь, куда она велит,
Забудешь, как любил другую.
И станешь говорить «ревную»,
Хоть сердце вовсе не болит.
И лишь потом, когда найдёшь
Себя на дне хандры глубокой,
Когда очнёшься, –
к той, далёкой,
Вздыхая горько, воззовёшь.

Не сбежать от мысли той,
Что во мне засела:
«Солнца лучик золотой,
Целься в сердце смело.
Разгони слепую тьму
Весело, с наскока,
Чтобы не было ему
Здесь так одиноко…»

Я у сердца спросил:
– Что там, братец, болит?
– Это слово, – мне сердце в ответ говорит. –
Словно коршун, нависло оно надо мной,
Ты вчера услыхал его в споре с женой.
И припомнился жаркий, как день, разговор,
И слова, что летели и били в упор.
Значит, это оно, как в берёзе копьё,
Кровоточит и мучает сердце моё.
Но тогда ведь и я своей боли вина…
Оглянулся – стоит на пороге жена.
Не глаза, а сплошные в дожде облака,
И лежит, словно камень, на сердце рука.
– Что ты, милая, плачешь? – в слезах говорю.
– Был один разговор, как встречала зарю.
Я хочу поделиться, как радостью, им.
– С кем же ты говорила?
– А с сердцем своим…

Вернусь – и снова уезжаю,
Тоскую и опять шучу.
Как без дороги быть, не знаю,
Как больно без тебя, молчу.
С годами быстрыми, как вёрсты,
Мне всё понятней, всё видней:
Живя вдали, любить непросто,
Вблизи – любить ещё трудней.

Зашла, на зеркало, шутя,
Цветок осенний нацепила.
И улыбалась, как дитя,
И что-то щебетала мило,
Звала куда-то…Я молчал
И слушал, как она вздыхает.
И думал: «Боже, как играет!»
И ту, родную, вспоминал.

До темна он корпит над тетрадкой:
Сопромат, а потом интеграл.
И бежит на свиданье украдкой,
Чтоб никто из друзей не видал.
А она – тоже только от книжек,
От прочитаных строк горяча.
И даханье к дыханью всё ближе,
И плечо ожидает плеча.
В этих юных ликующих лицах
Я себя угадал невзначай.
И хотел бы назад воротиться,
Да уже прозвучало: «Прощай!»
Только это прощанье не точка,
Я себе и другим говорю:
– Ничего, подрастёт моя дочка,
И я молодость в ней повторю.

Заболела – и вдруг умерла…
Всю неделю, от горя стеная,
Муж один просидел у стола,
Дорогую жену поминая.
А когда приумолкла молва,
На слепую судьбу негодуя,
Закружилась его голова
И на грудь прилегла молодую.
Мыслил: «Это житьё не про нас»,
Но остался, и тих и спокоен…
И решили соседи тотчас,
Что он старой любви недостоин.
Снарядили, послали гонца.
«Что вам надо?
– Любовь отвечала. –
Я любила, любила его, подлеца…
И люблю!»
И навек замолчала.

В счёт отрицательных эмоций
Тоска записана не зря.
Я знаю: трудно с ней бороться
В любой из дней календаря.
Тиха, въедлива, словно скука,
Премногих бед души сильней,
Тоска по имени Разлука
Знакома многим из людей.
Они её как могут, лечат,
На то не спрашивая прав:
И почту письмами калечат,
И осаждают телеграф.
А разрешение вопроса
Является само собой:
Тоска проходит, лишь колёса
По рельсам застучат домой.

Что за глупость – тосковать,
Письма слать и ждать ответа?
Сердце слушает, но это
Не желает понимать.
И, лишь вечер настает,
То просительно, то строже
Третий месяц напролёт
Мне твердит одно и то же:
«Не могу я, хоть убей!
Позови письмом ли, взглядом
Сердце то, с которым рядом
И грустится веселей».
Я ответил: «Друг, прости!
Невдомёк тебе, как видно,
Что, хоть это и обидно,
Нам заказаны пути…»

Ну зачем эти тысячи вёрст
Между нами, как знаки дорожные?
Потянуться и лечь во весь рост –
А достать всё равно невозможно.
Не уменьшить ни часа, ни дня,
Ни разлуки, похожей на лестницу,
По которой ползут без тебя
Как вагоны –
порожние месяцы.