Борис Бурмистров - Избранное

Я играл трагическую роль —
Где моя, а где чужая боль?

И надо ж было мне родиться
В голодном, вымерзшем году —
Прийти. Увидеть злые лица
И снова кануть в темноту.

И снова ждать тысячелетья,
И к свету вновь искать пути,
Но дай мне Бог – не в лихолетье,
А в год достатка в мир прийти.

И дай мне Бог не заблудиться —
Вернуться к вам сквозь смерть и тьму,
Увидеть ласковые лица
И улыбнуться самому.

И дай мне Бог умом постигнуть,
Что этот мир не так уж плох,
И дай по имени окликнуть,
Хотя бы раз, тебя, мой Бог.

Осиротел мой дом,
Душа осиротела,
Лишь тень в углу пустом
От маленького тела.
Тяжелый скрип дверей
И прошлых звуков – звуки…
Я глажу тень кудрей
И вздрагивают руки.
Я слышу пустоту
И звон пустой посуды.
Уходят в темноту
Прошедших дней минуты.
Я слышу их шаги,
Они все глуше, глуше
И тень моей руки
Меня за горло душит.
Пунктирный след во мгле
И ничего нет кроме…
И пусто на земле,
И пусто, пусто в доме.

И замер день, и вечер не настал,
В снегу следы – из никуда дорожки.
И капелька дождя, зажатая в кристалл,
Никак не тает в крохотной ладошке.

Печаль моя, моя любовь, мой сын,
О, сколько звезд лежат в моей ладони.
А я один, среди людей один,
Куда идти? В округе ветер стонет.

Вернуться в дом? Тебя уже там нет,
А во дворе в снежки играют дети
И дворник хмурый разгребает след —
Твой след, сынок, на этом белом свете.

Прости, малыш, безумный этот мир,
Его не в силах я переиначить.
Мой дом отныне одинок и сир,
А мир смеется, негодует, плачет.

Прости, сынок, за все меня прости,
Моей душе нести такую ношу,
Моей душе такую боль нести…
Я эту тяжесть до конца не сброшу.

Хороним мальчиков своих,
Любимых мальчиков хороним.
Наотмашь бьет судьба под дых
И мы от боли адской стонем.

Какая сила держит нас?
Тебе и мне пред кем виниться?
Вокруг метели – дикий пляс
И чей-то плач, и чьи-то лица.

Пред кем колени преклонить,
Кого просить, кому молиться?
Но поздно, поздно – рвется нить
И нет узла, чтоб зацепиться.

Чтоб удержать в руках ту нить…
Скользит, скользит меж пальцев время.
И как теперь нам дальше жить,
И как нести такое бремя?

За что же, господи, за что?
Ответа нет, и не дождаться…
В прихожей к детскому пальто
Мое пытается прижаться.

С горем смириться нельзя,
С радостью можно поладить.
Трудная эта стезя —
В путь мой уложена память.

Только ступлю на порог,
Плачет земля подо мною.
Если б увидеть я смог,
Что за моею спиною.

Кто за моею спиной
Шепчет о чем-то невнятно?
Ливни сплошною стеной —
Нету дороги обратно.

Память, лишь память одна
Шепоты ловит и звуки.
В прошлое шаг и… стена
Ткнется, ударится в руки.

Есть светлые, есть темные стихи.
В одних – наивность, а в других – грехи.
Мир поделен на темноту и свет
Иных, поверьте, сочетаний нет.
Мне возразят: а полумрак еще
И полусвет ты не берешь в расчет.
Полутона и есть полутона,
В них только часть от целого дана.

Опять несет меня волна.
И так вся жизнь течет волнами,
Я заплатил за все сполна
Любовью, кровью и словами.

За все заплачено, и все ж
Кровоточит сквозная рана,
И пуля – в тело, в душу – ложь
Из одного летят нагана.

Земля моя, мой отчий дом,
Я знаю жизни этой цену.
Земля кругла, но за углом
Вновь чей-то глаз прильнул к прицелу.

Ходил, бродил по свету,
Все подбирал по цвету:
Рубаху, женщину, пиджак.
А вслед кричали: «Вот чудак,
Ему не нравятся цвета!
И то – не то, и та – не та.
Неповторимый ищет цвет,
Его, быть может, вовсе нет».
Я улыбался им в ответ —
Нашел единственный тот цвет.
Не зря бродил по свету —
Все подобрал по цвету:
Улыбку, волосы, пальто
И эта – та, и это – то.

Дом. Окно. Задернутая штора.
На пол сброшен ситчик голубой.
Ты меня забудешь очень скоро,
Я тебя забуду очень скоро,
А потом забудут нас с тобой.

А пока целуй меня, красотка,
А пока, бедовая, пляши,
У меня в кармане полусотка,
На столе шампанское и водка,
Что еще нам нужно для души…

Кончен бал, распахнуто окошко,
Что не так, как водится, прости,
Для меня ты ласковая кошка,
Для тебя я Борька или Гошка…
Все равно. Пора уже идти.

Разъезжаются, кончен сезон,
Не должно быть для грусти причины.
Скоро, скоро в объятия жен
Попадут удалые мужчины.

Вот уже в чемоданы летят
Полотенца, носки и пижамы…
На вокзале с рассвета стоят
В карауле курортные дамы.

Провожать они вышли «своих»,
Хоть и временных, все же хороших,
Ни судить, ни оправдывать их
Не могу, да и вряд ли кто сможет.

Разъезжаются, кончен сезон,
Проводницы в вагонах судачат…
Покидая дождливый перрон,
Одинокая женщина плачет.

Наши судьбы так долго блуждали,
Средь никчемной земной суеты.
Где мои долго мысли витали?
Где бродила, задумавшись ты?

По дорогам бетонным и пыльным,
По проселкам, по трактам стальным,
По распадкам, по травам ковыльным
Мы дышали дыханьем одним.

Как же долго, о боже! Как долго
След топтало ворье-воронье,
Среди бабьего спора и толка
Я услышал вдруг имя твое.

Я услышал, узнал и поверил
Предсказаньям, счастливой судьбе.
Сколько верст по дорогам измерил,
Чтоб тебя отыскать на земле.

И теперь вот стою на пороге,
Двери настежь – свершилось, сбылось.
Две судьбы, две звезды, две дороги —
Все в понятьи едином слилось.

Не лги себе и ближнему не лги,
Ложь, как болото, заведет, затянет,
От пустозвонства душу береги,
Во лжи душа невольницей завянет.

Понять себя и ближнего понять,
Найти слова и в радости, и в горе…
Не торопись друзей своих менять,
Лишь потому, что с ними в краткой ссоре.