Анатолий Гребнев - Берег родины

Понимаю теперь —
не случайно
В жизни мне на людей повезло…
Нас тогда глубоко привечало
В забайкальской глубинке село!

На излете путей центробежных
Слушал я родниковую речь,
Счастлив тем, что в краях порубежных
Душу песни сумели сберечь.

Вздох и выдох застолья единый
Вдруг ударит глубинной волной —
Той далекой и близкой – родимой,
Удалой горевой стариной!

Вздох и выдох застолья…
Россия…
Я невольной слезы не стыжусь,
Ведь не слабость,
А веру и силу
Дарит песен кандальная грусть.

В чем-то главном, единственном, слиться
Нам дано навсегда – не на миг…
Хлеборобов и воинов лица,
И – черты их вбирающий лик —
С потаенною думой во взоре,
Мощной выделки,
Лепки крутой,
Он – стола во главе —
Святогором —
Предколхоза с фамилией той.

Знать, тяжел председательский жребий —
Коренная из тысяч забот,
Не державная ль дума о хлебе
И на кратком досуге гнетет?

Не в такие ль надежные лица,
Доверяясь им в час роковой,
В сорок первом смотрела столица,
Провожая с парада на бой?

Поименно в колоннах несметных
На вопрос принадлежности: «Чьих?» —
«Сущих!
Русских!
Хоробрых!
Бессмертных!» —
Мог откликнуться каждый из них.

…Мне не надобны райские кущи —
Лишь бы где-то на краешке дня
Человек по фамилии Сущих
Среди дел своих
Помнил меня.

Слава Богу, пособили
Мне товарищи-друзья:
Тосковал я по Сибири
Вот опять в Сибири я!

Вот опять гляжу с восторгом:
На полсвета – благодать!
Богатырские просторы.
Люди статью им под стать.

Забредешь с равнины в горы —
И не диво в том краю
Повстречать не Святогора,
Не Добрыню, так Илью!

Братцы, главное не омуль,
Не разлитое по всей —
Дома ль ты или не дома ль,
Если ты среди друзей?!

Если так по-русски щедро
Этим чувством дорожи!
Для тебя открыты недра
С чистым золотом души.

Я открытость эту чую,
Я найду приют везде
В Балаганске заночую
Или где-то в Усть-Уде.

Всласть им здесь пилось и елось,
И жилось по всем статьям,
Так чего ж тут не сиделось
Нашим будущим вождям?

Говорю судьбе – спасибо!
Есть, душою широки,
Эти люди без прогиба —
Казаки-сибиряки.

С ними духом воспарю я,
Я с орлами – сам орел.
Будто родину вторую
Неожиданно обрел.

Мне оскомину не сбили
Заповедные края.
Я тоскую по Сибири,
Хоть еще в Сибири я!

Мы с Россией
Сибирь повенчали,
Нам Сибирь, словно мать дорога.
Мы Россию не раз выручали —
Мы достойно встречали врага.
Казаки-сибиряки, веселей!
Для врага
стальной закуски не жалей!
Нас не зря народ зовет —
«сибиряки» —
Мы в бою непобедимы,
казаки!
Боевая труба заиграла
И, смыкаясь в едином строю,
От Амура-реки до Урала
Собираем мы силу свою.
Стань, Россия,
и сильной, и гордой!
Чтоб тебе не смогли угрожать,
Помни старое правило твердо:
Нам сухим надо порох держать!
Казаки-сибиряки, веселей!
Для врага
стальной закуски не жалей!
Нас не зря народ зовет —
«сибиряки» —
Мы в бою непобедимы,
казаки!

Гранит и бронза, гипс и мрамор —
Не прихоть памяти людской.
В живом порыве гений замер —
И время замерло с тоской.

В руке Господней не старея,
Не признавая счет веков,
Порой подшучивает время
Над суетой временщиков.

Всем верноподданным – спасибо!
Вновь обретя державный сан,
В Иркутске внемлет звон Транссиба
Царь русский —
Третий Александр!

Был строй, казалось, неизменен.
Проходят годы – не века, —
И сумрачно взирает Ленин
На адмирала Колчака!

Мой друг, безвременно лысея,
Произносил мне, как стихи:
– Взойдешь на гору Моисея
И все отпустятся грехи!

…Во тьме египетской округа
Была, как баня, горяча.
Я вспоминал с тоскою друга,
Молитву Господу шепча.

По циклопическим ступеням,
В бореньи с первобытной тьмой
Дорогу в скалах постепенно
Нашаривал фонарик мой.

От стен святой Екатерины,
Душой стремясь на горный свет,
Тропу монахи проторили,
Врубаясь в скалы сотни лет.

Они свой труд не довершили —
Ловушек много на пути.
Но я был должен до вершины
К восходу солнца добрести.

Ведь сам Господь на эту гору
В огне и громе снисходил.
Скрижали, грешникам на горе,
Здесь Моисею он вручил.

Но откровения Господни
Жестоковыйным не к лицу —
Увы, народ и посегодня
Златому молится тельцу!..

И впереди, и сзади люди —
Знать, нагрешил не я один.
А кто устал —
бери верблюда,
Пусть подшабашит бедуин.

Он, словно смерть, весь в белом —
страшен!
Кто с привидениями смел?
Ты отшатнешься, ошарашен
От замогильного: «Кэ-мэл?»

Но и во тьме свет Божий светит!
Как ни был дух мой сокрушен,
Я до вершины на рассвете
Самостоятельно дошел!

А там, торжественно и славно,
В глухом молчанье гор
Звенел паломниц православных
Импровизированный хор.

И первый луч над миром прянул,
И расточился ночи мрак.
И «Слава в вышних Богу…» грянул
Могучий иеромонах!

…Вот так на пике Моисея
Своих грехов я бросил сеть.
А друг мой больше не лысеет,
Поскольку нечему лысеть!

Пуста библейская пустыня,
Но вот она передо мной —
Вот монастырская твердыня
С Неопалимой Купиной!

Вот – красоты неповторимой —
В гранитных стенах восстает
Приют святой Екатерины
И Православия оплот.

Сиянье истинного света
Неопалимой Купины
Полуторатысячелетье
Монастырем охранены.

Никто по воле Магомета —
Здесь грабежей не допустил,
Он сам, купцом переодетый,
Святыню эту посетил.

Поставил он своею дланью
Охранной грамоты печать,
Как знак того, что мусульмане
Должны святыню защищать.

Не преступали той поруки
До славы нынешних времен
Ни крестоносцы, ни мамлюки,
Ни турки, ни Наполеон.

Что помнить мудрость Магомета
Сто раз бы надо нам на дню —
Давно забыли бы на свете
Про взрывы, пули и резню.