Анатолий Гребнев - Берег родины

Я вздрогну спросонок,
открою глаза,
От инея в сене хрустят волоса,
Сентябрьским туманом луга
затопило,
И, кажется, наземь сошли небеса —
Так близко и страшно
пылают светила!
Лежу на стогу у небес на виду.
Любуюсь-гляжу на большую звезду,
Которою трону рукой,
если встану.
Под утро
к загону на ощупь бреду.
В загоне мычит потревоженно стадо.
Костер у избушки остыл и потух.
Косится ворчливо Арсеня-пастух:
«Ну как не ругаться,
скажи ты на милость,
Пойди, соследи-ка ты этих пеструх —
Телушка-шалава взяла – отелилась!
Но будет, по видам,
коровка добра…»
Туманом стекая по стенкам ведра,
Густое молозиво чиркает тонко.
Я грею теленка, обняв, у костра
И звездочку глажу на лбу у теленка.
Курчавым сияньем исходит она —
Не в недрах Вселенной,
а здесь рождена —
Мне звездочка эта дороже небесной.
Она и потом,
в суете городской,
Приснится с улыбкой,
а может, с тоской,
До боли напомнив родимую местность.

Печальные кущи забвенья.
Упавшие навзничь кресты.
Невольное духа томленье
Здесь горестно чувствуешь ты.

Ты здесь понимаешь впервые —
Но как это, как понимать? —
Что мертвыми стали живые
И некому их поминать.

Весь век на пределе пластались,
Судьбу земледельцев несли.
И вот – деревень не осталось,
И лесом поля заросли.

С округи родимой раздольной,
Где весело песни вились,
Как будто на праздник престольный,
Всем миром сюда собрались.

И я, им ничуть не мешая,
На празднике мертвом притих —
Их в сердце своем воскрешая
И грустно любя, как живых.

А души кладбищенской рощи
Под шум поднебесных ветвей
И реют, и радостно ропщут,
С душой обнимаясь моей.

Болит моя душа в постылом
отдаленьи
От материнских мест —
Уж столько лет подряд!
И вот хожу-брожу
В забытых снах деревни,
Шатаюсь по лугам куда
глаза глядят.

Стою, смотрю до слез
На синь озерных плесов,
И упаду в траву,
И памятью души
Услышу перезвон веселых сенокосов —
Вот здесь, на берегу,
Стояли шалаши!

Вот здесь, на берегу,
Я костерок затеплю,
Глаза свои смежу,
И в отблесках зари
Увижу, как идут,
Идут косою цепью,
По грудь в траве идут
враскачку косари.

А ведренный денек
Встает, дымясь в росинках.
И далеко видать —
Цветасты и легки,
пестреют на лугу
платочки и косынки,
А впереди – в отрыв —
Идут фронтовики.

…Вот здесь, на берегу,
В подлунном свете тонком,
В кругу встречались мы,
забыв-избыв дела.
И краше всех в кругу
была моя девчонка,
Гармонь моя в кругу
Звончей других была!

…Как отзвук жизни той,
Которой нет успенья,
Доносит до меня, не ведая препон,
Под шелест камыша и волн
озерных пенье,
Молитвенный распев
И колокольный звон.

И сердцем этот звон
Вдруг радостно восхитишь,
Воочью разглядишь —
до камушка на дне —
Звонит в колокола
невидимый град-Китеж
И главами церквей сияет в глубине!

Там все родное мне!
Вон мать идет с причастья.
Вон сверстники в лапту играют
Под крыльцом.
А ближе подойди —
расслышал бы сейчас я,
О чем на пашне дед беседует с отцом.

Он только что с войны.
Он был убит под Ржевом.
И на шинели след
от пули разрывной.
Он с дедом говорит —
Дед озабочен севом.
И вот сейчас отец
обнимется со мной!

И вся деревня здесь,
И вся родня – живая!
И вот уже поет
И плачет отчий дом!..
На берегу пустом,
лица не открывая,
Сижу и плачу я
На берегу пустом…

Помнишь, друг,
Как в родимом краю
Запевали застольем, бывало?
Подтяни мне,
А я – запою,
Как в родимом краю запевали.

Ты подтянешь,
А я – разойдусь,
Подголоском рванусь,
Замирая, —
Чтоб живая услышалась Русь
В этой песне из нашего края!

Чтоб ударила крепче вина
Буйной удалью,
Черной кручиной.
Нам как матерь, —
навеки она —
С колыбели до часа кончины.

И душа перед ней не вольна —
Вместе с песней далеко уходит,
И слезой закипает со дна,
И любовью,
И мукой исходит…

И под каким я ни пребуду небом —
мне только б знать,
тревогу утоля,
что не скудеет песнями и хлебом
отеческая милая земля.

Мне только б знать,
мне только б сердцем вызнать,
что об ушедших
больше слез не льют,
что ставятся там солнечные избы
и соловьи с наличников поют.

Что после стольких бед
в родном раздолье
настала золотая благодать…
А свет в окне родительского дома
мне отовсюду
и всегда видать.

Небо здесь назовешь небесами
И поймешь, что тебе повезло,
Обретя за глухими лесами
Эти пажити, поле, село.

…Можно жить с постоянною болью,
Но сияет надежда во мгле.
Слава Богу, мое Чистополье
Существует еще на земле.

Слава Богу, всем бедам переча,
Край не пуст и душа не пуста,
Хоть пока
Иоанна Предтечи
Храм на взгорье встает без креста.

Но не зря над родными местами,
Охраняя родительский кров,
Из глубин поднебесных
Блистает
Богородицы светлый покров!

Не в те ль времена Святослава
В моем древнерусском краю
Я вижу,
Как мальчик кудрявый
Бежит босиком по жнивью.

Бескрайней подхваченный волей,
Держа в узелочке обед,
Бежит он по желтому полю,
Которому тысячи лет.

Известно уже мальчугану
Зловещее слово – война.
Отец его —
В битве с врагами,
Мать – в поле
с темна до темна.

Той давней,
Но памятной яви
Я, видно, забыть не смогу.
Не я ли тот мальчик,
Не я ли
В страду к своей маме бегу?

Не я ли тем августом ясным,
Хоть ростом всего с полснопа,
Стараюсь завязывать свясла
И ставить снопы на попа.

Не я ли,
У дня на изломе,
Колосья зажав в кулаке,
Уснул в золотистом суслоне,
Как в сказочном том теремке.

И мать,
моя матерь-Россия —
Солдатка,
горюха,
вдова —
Над будущим пахарем-сыном
Склонилась в слезах у жнитва.