Алла Кузнецова - Орбита жизни

Шуты привносят в заурядный день
Веселье дудок на привычном фоне —
Дрожащую неправды светотень
Мы видим, как на собственной ладони.

Тому, во что не веришь, не радей,
Сомнения стремленьям не угроза!
В сомнениях есть поиски путей
Достойного решения вопроса.

В руках всесильных наше бытиё,
Которое и чтят, и судят строго,
Воззренье мира – каждому своё,
Души воззренье – под эгидой Бога.

Шли года, столетья повзрослели,
Улеглись кулачные бои —
Показали спешные дуэли
Грустные последствия свои.

Что ж сегодня служат нам примером
Отголоски лет, что далеки?
На экране тянутся к барьеру
Острые и злые языки.

Сколько несговорчивых в подъездах
Падает у собственной двери —
Это «подающие надежды»
Делят власть, как самку глухари.

Всё ищу, куда бы мне приткнуться,
И не ради собственной судьбы —
Не люблю, когда паны дерутся,
А трещат холопские чубы!

Только в распрях угадай, попробуй,
В лицах, что сулят нам благодать,
Кто из них «паны», а кто «холопы»
И кому мне голос свой отдать.

Если посмотреть на мир поуже,
Я – песчинка из житейской лужи,
Маюсь без особого старанья
Оправдать своё существованье.

Если посмотреть чуть-чуть пошире,
Я живу кометой в этом мире,
В годы угасанья преуспевшей,
Догорающей, но не сгоревшей.

Истине свидетелей не надо:
Противоречивость наших взглядов
Искажает факты! И, к тому же,
Кто-то смотрит шире, кто-то уже!

Как просто мы друг друга судим,
В чужой вопрос суём свой нос,
В борьбе (бессмысленной по сути)
Пыхтим, как старый пылесос.

Берём «виновных» на поруки,
Раздув грехи, что чуть видны,
Но почему-то близоруки
В разгуле собственной вины.

Судьба кибиткою цыганской
То вверх ползком, то вниз бегом,
А ты живи по-христиански,
Не делай ближнего врагом.

Рождённый ползать летать не может,
Сомненье сердце напрасно гложет,
Судить не силься – себя же судишь:
Каким родился – таким и будешь!

Другой – счастливчик удачи редкой:
Летать рождённый от видных предков!
На мир пустые глаза таращит,
Взлететь не сможет – силком потащат!

Ну, что ж вы, люди?! Кто вброд, кто брассом…
Застыл в полуде достойный разум:
Сегодня небо, маня, синеет,
Рождённый ползать взлететь сумеет!

Жаль, доброхоты лишат разбега —
И жди полёта… как летом снега.
Подрежут крылья, а он – в ответе…
И так бывает на белом свете!

В безмолвии опущенных голов,
Под погребальный плач колоколов,
Деля собой кладбищенскую твердь,
Глазами повстречались Жизнь и Смерть.

И как кремень, что искрой спорит с тенью,
Секундой между взлётом и паденьем
Успев поджечь пучок травы сухой,
Так встреча глаз сожгла их душ покой.

И Смерть сказала Жизни: – Уходи!
Во мраке нет дыхания в груди,
Зачем же ты слоняешься вне дела?..
Здесь царство мёртвых – ни лица, ни тела.

– Нет, – Жизнь ей отвечала, – не всегда!
Не надо, Смерть, особого труда,
Чтобы понять, что канувшие в Лету
Порой не покидают землю эту!

– Да это чушь! Неправда! Чистый бред!
Здесь тлен усопших, их с живыми нет!
Есть имена, есть лики на эмали,
Но нет здесь тех, которым бы внимали!

– Ты не права! Среди могильных плит
В твоей душе чужое не болит!
А если бы болело, ты бы знала,
Что нету ни грехов, ни криминала

В том, что усопших мысли и дела
Земным врачуют души и тела,
Чему-то учат, радуют, зовут,
А это значит, что они – живут!

– Ты не в своих владениях – поверь,
И мне тебя бы выставить за дверь,
С такой, как ты, всегда мне будет тесно,
Но мне, признаться, даже интересно

Послушать этот твой житейский вздор
Без неприличных выходок и ссор.
Давай, попробуй, окажи мне честь —
Найди живучих! Где они здесь есть?!

– Что ж, – улыбнулась Жизнь, – хоть ясно мне,
Кто будет под конём, кто на коне,
Но для тебя открою тайну я
Об истине людского бытия.

Они пошли по узенькой аллее,
Жизнь вся светилась, инея белее,
За нею Смерть, черна, как антрацит,
Охотно шла, косой касаясь плит.

– Вот и пришли… Гляди, запоминай,
Другим расскажешь, чтобы правду знали.
Узри святое в памяти аннале
И не свирепствуй в гневе, не стенай,

Приняв за посягательство иль злобу,
Нацеленную на твою особу,
Бессмертие! Пойми и не вини,
Души усопшей силу оцени,

А заодно поймёшь мои труды!..
– О, человек!.. Буди сердца и ныне
Мелодией, что с привкусом полыни
Иль с плеском убегающей воды!

И Жизнь перстами тронула лицо,
Его шероховатые ланиты,
Освободив от холода гранита
Высокий лоб, достойный мудрецов.

Под пенье флейт и приглушённых труб
Глаза на камне поднимали веки,
Явились смысл во взгляде человека
И мимика окаменевших губ.

– А ну, назад! – не выдержала Смерть, —
Замри и не позорь мои седины!..
Давно ты мёртв – и всё тебе едино!
Зачем теперь вся эта круговерть?!

Он в тихом удивленье вскинул бровь,
Качнулась грудь под выдохом и вдохом…
– Уймись, безумный! Выдумщик! Пройдоха!
Давно истлели плоть твоя и кровь!

– Так это ты по праву ремесла
Томишь меня в плену каменьев голых???
– Я убираю бренные тела,
Неблагодарный, бестелесный олух!

Припомни, как твоя иссякла прыть
И клавишей не чувствовали руки!..
Ты должен был меня благодарить
За это избавление от муки!

– Да я в пылу прекрасного труда
Твоих стараний просто не заметил!
Я улетал… и сам не знал куда,
В какой-то мир, что звонок был и светел.

Мажор!.. Минор!.. Аллегро смелый ход!..
Молчанье паузы – и новый крик аккордом!..
Не чудо ли, что семь избитых нот
Возвысились в своём звучанье гордом?!

Я жив твореньем, мне оно, как щит!
Жив серенады привкусом десертным!
Пока моя мелодия звучит,
Среди людей я остаюсь бессмертным!

– А как же я?! Зачем мои труды?..
И правила мои, что нерушимы?..
Ты чем живёшь?! Ни хлеба, ни воды!..
– Пойдём, – сказала Жизнь – он одержимый!