Сергей Решетнёв - Воспитание тишиной

И все заметнее углы,
И тоньше, тоньше листьеносцы,
И щиплют бороду морозцы,
И крепки памяти узлы.

О, муза, девочка, не дай
Такого легкого смешенья
Самоубийства и прощенья,
Когда так хочется за край.

И недоверчивее дети,
И всё болтливее душа,
И всё свершается спеша,
И нет тебя на белом свете.

Опали листья, яблоки остались.
Земля так непонятно холодна.
Ни солнцем, ни дождем не надышались,
А время свое выбрали до дна.

Сомкни уста, жалей для мира слёз,
Коль Бог не понял, не поймут и люди,
И в утешенье, вспомни, как ты рос
Сквозь Ночь из тех, Кто Никогда Не будет.

Грудь, как застывшая слеза,
Свечи капель,
Морская сонна звезда,
Слюн акварель.
Ключицы, брови – всё вразлет
И всё вразброс,
Как слово – захватить твой рот,
Взбить крем волос.
И в колокольчиках подмышек
Быть звонарем —
Пусть небо тоже слышит, слышит,
Что мы вдвоем.
Какая власть у этих рук
Над головой.
Два насекомых хрупких вдруг
Проколоты одной иглой.

Ветки, ветки – глухонемые,
Ветер вырвал им языки.
Обнаженные и больные,
Все мы – жалкие старики.

Разоренной надежды улей
Сожалений займет оса.
Те, что жили здесь, улизнули
В сине-яблочные небеса.

Обесцвечены, искалечены
И оставлены умирать.
Что же было в нас бесконечного? —
Только жажда любить, желать.

Ты ошиблась яблоком,
Ты дала не то.
Я теперь не знаю,
Где добро, где зло.

Нас было триста,
А их была тьма,
Но у нас была истина,
А за ними – зима.

Те, кто был из песочных,
Тот сравнялся с песком,
Тот, кто был из цветочных,
Срезан точно серпом.

Тот, кто был из бумаги,
Те разорваны вмиг,
Все гербы и все флаги
Разлетелись, как крик.

Долго билось железо,
Но оно, как стекло,
Раскрошилось над бездной,
Заморожено злом.

И когда перед страхом
Не осталось преград,
Вышел прямо из праха
Мой последний солдат.

Он был тонкий и мягкий,
Теплый, хрупкий, живой,
Но рассеялись страхи
И бежали домой.

Смерть свою на потом
Не отложишь – судьба,
Но куда мы пойдем —
Там и ляжет тропа.

Всё зависит от нас,
Как пойдёшь – так и будет.
Не потом, а сейчас
Нас бессмертное судит.

Не тереби, не тереби
Ни заусенцы, ни сентябри.
Горя не бойся, дверь отвори,
Просто люби или просто дари.
И не завидуй, и не завидуй,
Съешь свою зависть вместе с обидой,
Скушай за чаем вместе с пирожным.
Жаль, что не веришь, – счастье возможно.
Ну, не ломай свои пальцы, оставь,
И к доброте своей силу прибавь.
И не считай уходящих минут,
Как-то нас любят, где-то нас ждут.

Что, мой друг, позабыл колдовство?
Вся земля в белый иней одета,
Смотрит зеркало глупой совой,
Скука, что ж, доставай пистолеты.
Видишь, что ты наделал, волшебник,
Ручейки превратились в стекло,
В королевстве исчезла потребность
Понимать, для чего нам добро.
По какой-то незримой тропинке
Бескорыстные сгинули в рай,
А в глазах у оставшихся – льдинки,
Хочешь – с ними иди – поиграй.
Хочешь, выпей напиток звенящий,
Стань холодным, как мы, навсегда.
Тот, кто теплый – тот не настоящий
В нашем царстве, где всё изо льда.

Фотографии стали
Счастливей зеркал.
Где-то все меня ждали,
А я опоздал.
Время всё изменило,
Я один невпопад.
У меня не хватает
Веры в нужность утрат.
Придавила усталость,
Ветер крутится зло,
Мне в наследство осталось
Лишь мое ремесло.

1
Смерть пила из бокала, из рюмки,
Доставала свой пейджер из сумки,
Говорила: «Такая работа»,
Обожала она анекдоты.
Хохотала, уткнувшись в подушку,
Смерть была откровенной болтушкой.
Забавлялась, плясала, колдунья,
А глаза – стрекоза, попрыгунья,
И худа, и высока, как жердь,
Миловидная, легкая смерть.