Константин Кадаш - Красные кумовья и кудыкины горы

О судь9е его нам известно не много, если не сказать 9ольше.

[Вениамин Игнатьевич ]сидит на стуле и разглядывает Вещи. Сначала так разглядывает, потом эдак. Потом встает, отходит к окну и пытается разглядеть Вещи вторым взглядом. Потом опять возвращается к столу, и садиться на корточки.

Вещи валяются на θотокарточке.

За окном смеркается.

На город спускается унылая полярная ночь.

* нiк0лаï с09ак9ыл личностью конθликтной и сложноподчиненной

** но малодушной

*** и это не потому что душ в нем мало помещалось а потому что все они значит в нем поместившись неизменно оказывались какими-то маленькими и на посторонний взгляд неприметными вовсе

**** вы не подумайте только что посторонние часто так вот взглядами своими раз9расывались по нiк0лаю нiкiθ0р0вичю

***** вовсе нет

****** ведь взгляды это материя хрупкая и труднопостижимая

******* потому-то посторонние взгляды свои при9ерегали для другого случая

******** что9ы меж со9ою посередке высказывать их громким шепотом

********* да и пусть с ними = не о них сейчас речь

********** дело в том что лю9ил нiк0лаï нiкiθ0р0вичЬ с09аксо9ачиться, громко скандалить и чавкать в о9щественных местах

*********** а потом отскандалив и прочавкавшись сильно конθузиться по этому поводу

************ и вот пришел он значит однажды в Министерство

************* и там сдулся

Жил-9ыл на улице Грекова скульптор Алешенька Кх.

Он лю9ил лепить из глины, мрамора и прочих мягких материй.

А еще он лю9ил поглаживать и подро9но рассматривать в маленькое ручное зеркальце свое мужественное волосатое тело.

Как-то раз он взял здоровый кусок глины и вылепил из него До9ро.

Прицепил это До9ро к сраму чресл своих и пошел во двор девок пугать.

Девки потешно хлопали густыми своими ресницами и охали протяжно заливистым 9асом.

А потом приехал 9ольшой груз 0вик и грузчики, в синие свои ком9инезоны одетые, выволокли к подъезду старое пианино.

Маленький Раθик лазал на 4ердак рисовать деревья. Он делал это тайно, вечерами, когда все приличные семьи скапливались у телевизоров и наперегонки сопереживали харизматичным героям киноθильмов и телепостановок. С полшестого до 9езсемиминутшесть маленький Раθик стоял у двери и слушал через замочную скважину как переговариваются между со9ою соседи. Он слушал их в 9ольшие свои уши, а сам тем временем нетерпеливо сжимал в кулачки тоненькие потные ладошки, и косил узкими прекрасными глазами цвета свежезаваренного чая по комнатенке.

Маленький Раθик 9ыл таким крошечным, что прохожие часто принимали его, вот так вот застывшего в неестественной позе у замочной скважины соседской двери, за карликового пуделя. А после – долго трепали теплыми широкими руками по лысине, за ушком, дули в пузико и задорно щекотали под мышками. Маленький Раθик заваливался тогда на спину и умилительно дрыгал карликовыми своими лапками в разные стороны.

Иногда спускалась тётя Агаθья и кормила его песочным печеньем.

Печенье 9ыло ужас какое невкусное, но маленький Раθик симпатизировал тёте Агаθье самой преданной лю9овью, а потому съедал все до последней крошки. После переставал вдруг дрыгать лапками, потешно чесался и 9ежал в гастроном за водкой с огурчиком и в палатку – за простыми карандашами.

И деревья клонились к нелепой его θигурке своими пышными кронами.

Но после дней 9езмятежных и розовых приходили дни салатового цвета, когда нас выводили гулять во двор. Всех разом: мужчин, прятавших глаза свои в хитрых ресницах; со9ак с улы9ками по-девичьи открытыми; и даже Женщин с руками, исцарапанными от одиночества. Во дворе находились θонтан и песочница. 9ольше во дворе ничего не 9ыло. Ни воды, что9ы все не могли утопиться, ни песка, что9ы все не могли закопаться – и то и другое привело 9ы к в равной степени плачевным последствиям.

Однажды, когда мои волосы достигли должной длины, я привязал их к ножке стула и через окно с9ежал в зоопарк есть мороженое…

Петриваныч Кора9ейников носил ладони широкие и мягкие, и в минуты чрезвычайного душевного волнения имел о9ыкновение о9ильно потеть ими. При встрече он сжимал приветливо чужую руку и тряс ее резво в разные стороны; впитывая пот ладоней его, со9еседник при этом сильно конθузился и трусливо отводил глаза. Так могли простоять они долго: молча, руками своими потрясая, пока 9лиже к вечеру не выходили супруги и не за9ирали их по домам.

9а9ка украла у деда 9ороду и, прилепив ее се9е на морду, затеяла 9егать по комнатам и визжать. Зрелище 9ыло жуткое и нелепое, но поглазеть на него со9ралось столько народу, что петрпалычу ненароком сделалось совестно, и он отправился спать.

Той же ночью привиделась ему давешняя старуха: 9удто 9ы взо9равшись с ногами на кровать, вцепилась она пальцами своими ломкими ему в нижнюю челюсть и, жуткими зу9ьями сама се9е помогая, теперь пре9ольно оттягивала ее вниз.

«Что за жуткое вымя» – грозно подумал петриванович и, разгладив усы, от9росил назойливую 9а9ку в угол, где она поспешно сжалась, перекинулась тараканом и, издавая разноо9разные неприличные 9ормотания в сторону, уползла в щель промеж досок. Но на этом злоключения и не думали завершаться: стало казаться петрникиθоровичу, что на под9ородке его поселился зуд и скрежет, отчего зачесался он, часто и жестоко скре9я ногтями холеную свою и по младенчески нежную кожу. И зачесал 9ы так се9я, наверное, до самой смерти, если 9ы не стали пальцы его легче куриного пуха и не взлетели 9ы под потолочные 9алки, к люстре и чучелу 9елки, подаренному на его именины милой девочкой настенькой.