Евгений Меркулов - По тоненькому лезвию ножа

Кто бы в эту игру ни играл,
Помесь экшена, гонки и квеста,
Не дойдёт до победного места,
В ней всегда неизбежный финал.

Не сочтите, прошу, за клише,
Но хочу, когда грянет «Game over!»,
Чтоб меня мои внуки при слове
Вспоминали с улыбкой в душе.

Должен светлым быть дед, чтобы в жизни потомки
Целью выбрали свет, а не мглу и потёмки.
Нам ли, брат, горевать, что же станется с нами?
Внуки есть, чтоб поднять, подхватить наше знамя!

Провести корабли, не нарвавшись на рифы,
Там, где мы не смогли, выбрать нужные рифмы.
В круговерти стихий вкус победы изведав,
Ярко вспыхнут стихи под фамилией дедов.

По склону жизни снежным комом
Года летят.
Ничто не ново, всё знакомо
Сто лет назад.

Январский снег кружится плавно,
Как в айс-ревю.
Такой же вальс совсем недавно…
Да, дежавю.

Промозглым ветром вдруг подуло.
Февраль… опять!
А мне от скуки сводит скулы
И тянет спать.

Промчит весна, как скорый поезд,
Пойди, поймай!
Лишь только год добавит в возраст
Привычно май.

Июнь, июль… в часах песочных
Гора песка.
Я это видел, помню точно.
И вновь тоска.

А за июлем будет август,
Цепной процесс…
Как говорил когда-то Фауст:
– Мне скучно, бес!

Вернул сентябрь сезон осенний
И дождь с утра.
Какое ж, к чёрту, настроенье?!
Опять хандра.

Пришел октябрь, раскрасив листья,
Что твой павлин.
А в голове всё те же мысли,
Всё тот же сплин.

Ещё два месяца дремоты,
Зевотных мук,
И Новый Год стучит в ворота —
Знакомый стук.

Он к нам примчался в вихре снежном
Под бубенцы.
Такой же «новый», как и прежний,
Как близнецы.

И память о минувшем годе —
Лишь боль в висках.
Снежинки в вальсе хороводят,
Январь, тоска.

Волчьего солнца оскаленный клык,
Россыпь монеток на крепе.
Кажется, в каждую пору проник
Хмель засыпающей степи.

А под копытами пыль да песок,
Песню о скором ночлеге
Голосом скриплым поёт колесо
Старой казачьей телеги.

Из ковыля слышен стрёкот цикад.
Вроде не так уж и много…
Только ведь тянет вернуться назад,
Прочь из московского смога.

Хочешь уйти от пустой суеты?
Вырвись (надёжное средство!)
В край чистоты, простоты, красоты.
Он называется Детство.

Почитай, полвека пролетело,
В памяти и досить у меня —
С дядькой на рыбалку, было дело,
Собрались поехать на два дня.

Плыли на моторке вверх по Дону,
В бардачке с провизией рюкзак.
Сколько до Багаевки? Не помню,
Но поесть… Казак – всегда казак!

Гордо задирала нос «казанка»,
Тарахтела старая «Москва»,
А на мне фуражка-капитанка,
А над нами неба синева.

Видно, в ту далёкую субботу
Осерчал маленько рыбий бог.
Полпути проехали всего-то,
Как мотор закашлял и заглох.

Островок среди донских просторов,
На песке разостланный брезент,
А на нём детали от мотора,
Ветошь и нехитрый инструмент.

Ну, короче, «двигатель баркаса»
Починял до ночи адмирал,
Кэп ловил себельку с чикомасом,
Загорал, купался и играл.

К цели не доехали, однако
На добычу дал Господь добро —
Ночью мы наощупь драли раков,
Натаскали целое ведро.

А под утро с дядькой из палатки
Вылезали мокрые, дрожа.
Затопила берег и манатки
Мимо проходившая баржа.

Утром сны досматривали в лодке…
Ну, мотор, родимый, выручай!
Адмирал махнул чекушку водки,
Капитану можно только чай.

Вот в обед чихнулось, завелося,
С ветерком вернулись, на ура!…
Я сквозь лет серебряную проседь
Вижу это будто бы вчера.

Наверное сегодня многим странно
Назвать детей героями романа,
Но мы же в прошлом веке рождены.
Другие времена, другое имя…
Мы именами яркими своими
«Евгению Онегину» должны.

Два имени Евгений и Татьяна
В литературном мареве тумана,
Как маяки, приветливо горят.
Два имени Татьяна и Евгений
Для новых, нас сменивших поколений
Уже навряд ли что-то говорят.

Две карты из пасьянсного расклада,
Мы рады – нам досталось то, что надо,
И Пушкин – наш с сестрёнкою кумир.
Спасибо маме с папой за поэта,
Мы стать могли Ромео и Джульеттой,
Когда бы в их сердцах царил Шекспир.

Сижу подчас и вспоминаю,
Что пелось сорок лет назад?
Высоцкий, «Beatles» и Магомаев —
Пожалуй, весь триумвират.

Конечно, были Окуджава,
Кобзон и Пьеха, и Дин Рид,
И Адамо, но всё же славой
Кто тройку верхнюю затмит?

О «Rolling Stones» не забыли?
А как не вспомнить, наконец,
Людмилу Зыкину и Хиля,
И ту же Ольгу Воронец?

Гуляев, Мондрус, Юрий Визбор…
Их песни в памяти храним.
Однако сердцем сделан выбор —
Битлы, Высоцкий и Муслим.

Услышав струн негромкий перебор,
Щемящие, волнующие звуки,
Я сразу вспоминаю старый двор,
Где сам когда-то взял гитару в руки.

Сто лет прошло, а будто бы вчера…
Как быстро это время пролетело!
Мы пели песни нашего двора,
Аккорды подбирая неумело.

Из-за пары распущенных кос,
Что пленили своей красотой,
С оборванцем подрался матрос,
Подбиваемый шумной толпой.

Зажму на черном грифе «ля-минор» —
«Блатной» аккорд. Я помню, как до боли
Стирал подушки пальцев, и с тех пор
На них остались твердые мозоли.

Знакомый бой сбивается слегка.
Непросто вспоминать его сначала.
Но вот пошла уверенней рука,
И старая «восьмерка» зазвучала.

Мерно качаясь вдали,
Объят предрассветною мглой,
Караван Шапера Али-Али
Шагает в свой край родной.

Мы пели о войне, о лагерях,
О драках воровских, кроваво-страшных,
О дальних и таинственных морях
И о любви девчонок бесшабашных.

Охрипших голосов неверный строй
По кругу мы портвейном поправляли,
И песни наши позднею порой
Уснуть соседям долго не давали.

В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки
И пили за здоровье капитана.