Алексей Клёнов - На языке родных осин

Конь, своим серебряным копытом,
Высекал звенящую искру.
И казалось мне в давно забытом
Я не в первый раз таком миру.

Словно было всё. Шумели травы.
Серебрилась плавная река.
Мне знакомы в этом мире нравы
Зорок глаз, тверда моя рука.

Иссечён рубцами в поле брани
Меч отточен вражьей головой.
И не в первый раз весенней ранью
Возвращаюсь в замок родовой.

И шатёр в степи ковыльно-белой
Для меня привычен. В вышине
В синем небе, малой точкой серой
Хищный ястреб плачет обо мне.

И плечо, окованное сталью,
Украшает сочно-алый шелк
Женщины игривой и лукавой
Понимающей в любови толк.

Пилигрим печальный на дороге
Долгий путь пророчествует мне…

Был я рыцарем. И в латах строгих
Гарцевал я на коне. Во сне.

Обнимал тебя нежно, сладкая
Ты меня целовала, нежная
Не послушалась мамку с папкою,
И накушалась неизбежного.

Ты меня не пугайся, чистая
Я не чёрт, я не бес стреноженный.
Просыпаешься – вся лучистая
Я – опять с непобритой рожею.

Жили славно, не знали горького
Наживали добро, под готику
И прижили с тобою кой кого
Вон оно, пузырится ротиком.

Вот головушкой – бум – в порожики
И орёт басовито, шмыгает
На тебя, и меня похожее
Наше чудо. Не торопыга ли?

Как и мамке, видать, не можется.
Как и папке, видать, не терпится.
Что уж Богом, видать, положится
То и слюбится. Нет, – так стерпится

Подрастёт, поумнеет чадушко
Радость в старости мамке с папкою…
Где же курево, моя ладушка?
И не ты закидала тапки ли?

Подымлю, посмотрю на небушко
Там три звёздочки, как три душеньки.
Подойду, поцелую нежную
Я мордашку твою, в подушеньке.

Ты счастливая, как побитая
У тебя полкосы распущено.
Прикоснувшись щекой небритою
Полюблю тебя черта пуще я.

Я повис, распятый, на крестах
Это, видно, жизнь так замучила:
То ли – отражение Христа
То ли – в чистом поле кол, и чучело.

То ли солнце выжжет мне глаза
То ли воронье клюёт по темени…
Кто-то, замогильно, вдруг, сказал:
«Всё поймешь, по истеченьи времени».

Не говорите пышных фраз
Они не выражают сути.
Уж лучше крохотный рассказ
В одной уложенный минуте.

Не дайте в пустоте упасть
Словам любви на пол нечистый.
Пусть упоительная власть
Надежды возгорится искрой.

Оставьте каторжную честь.
Губить её едва ли надо
Ведь чудаки такие есть
Кому она дана в награду.

Простите горе от ума
Не нам дано судить друг друга.
Пусть философские тома
Свои пополнят закрома
В сетях магического круга.

Погадай мне на картах, цыганка
Или хоть по руке погадай.
Обмани за монету, смуглянка,
Напророчь мне при жизни рай.

Не тверди мне, что было когда-то
Это знаю я сам давно
Помню: ссорился в детстве с братом
И по дурости сжёг гумно.

Знаю сам, как кричал во дворе
Наш драчливый и бойкий петух.
Помню сам, как по росной заре
Проезжал вдоль села пастух.

Помню, сколько я девок щупал
Скольких их по кустам зажимал.
Помню как, принакрывшись тулупом,
Под метель на печи засыпал.

Помню, как мне за девок наших
Посулили под ребра топор.
Только, знать, родился в рубахе
Коли щупаю до сих пор.

Не тверди, что я в городе этом
Перепил уже всё вино
Что я стану, когда-то, поэтом.
Я им стал уж давным-давно.

Ты скажи-ка мне, чернобровая,
Сколько буду ещё я в силе?
И как скоро крестом кленовым
Увенчают мою могилу?

Ты скажи мне, как много строчек
Я еще напишу, раззвоню?
И ответь мне, промежду прочим,
Скольких женщин ещё соблазню?

Впрочем, нет. Не тверди, не надо,
Сколько буду еще гореть.
Знаешь, ну его, право, к ляду
Пусть такая мне будет награда
Не печаля бровей умереть.

Ты моя больная тема.
Это всё, что нам осталось.
По стенам обрывки теней,
Преждевременная старость.

Сизый дым, хмельные мысли
Смрад души, уродство тела.
Мы с тобой отсюда вышли,
И вернулись. Ты хотела.

Ты хотела, не желая.
Я устал тебе перечить.
Как же ты, моя родная,
Нас посмела искалечить?

Как ты, любящая прежде,
Нас смогла возненавидеть?
Я тебя, когда-то нежный,
Не желаю больше видеть.

Ты моя больная тема
Ты прелестна, до уродства…

В том, что оба нынче немы,
Поразительное сходство.

В конце своей губительной дороги
Страстей мирских отринув суету
От мудрости своей поверю в Бога
И помолюсь распятому Христу.

И поклонюсь церквам золотоглавым.
Неполный кубок, тихо, на весу
Несмелой веры, бережно и плавно,
Я на алтарь священный принесу.

И стану в ряд таких же покаянных
Желающих с души отринуть грех.
Бог нас простит, конечно, окаянных.
Бог нас простит. Да вот беда, – не всех.

Кого простит, – тот отрок во Вселенной
Кто не прощён, – пополнит ада рать…
Прощая всех, прощаясь с жизнью бренной
Я под иконы лягу умирать.

Я едва поднялся из пелёнок
А уж слышал в день, по много раз
Дескать, сукин сын и пострелёнок
И великий мастер до проказ.

И твердили мне во след соседи
От натуги покривившись ртом
«Ежели сейчас он непоседа
Что с него получится потом?».

Принимая дерзость за насмешку
Добавляли, ядовито, вслед
«Видно не подумав, в пьяной спешке
Зачинал паскудника сосед».

Но обиду проглотив с улыбкой
Отвечал, не плача, всякий раз
«Ну, и пусть! Могу прожить ошибкой
И великим мастером проказ».

И сейчас, когда расправив годы,
Словно птица крылья за спиной
Шут и хулиган, любой невзгоде
Горожу забор стихов стеной.

И уже (о, как же мир изменчив!)
Мне твердят завистливо во след
«Вот он, баловень судьбы и женщин
Дерзкий и насмешливый сосед».

Ну а я, считая за ошибку,
В брови складку лёгшую браздой
Говорю, по-прежнему с улыбкой
«Под счастливой, знать, рождён звездой!».