Андрей Моисеев - Молоды, как пыль

Уверенно вспомнить посмею
События канувших лет:
В сознании прошлом развеяв,
Теперь воскрешаю в себе.

Когда-то случилось несчастье,
Атакой разбив пополам.
И боле ничто не украсит,
Не даст осмысленья словам.

Забыла о счастье Светлана,
Когда разошлись доктора
Из блока, где мужу по плану
Отняли до трети бедра.

Настигла большая проблема:
В походе – костыль под плечо.
Опорой теперь служат стены,
Но это еще ничего.

Печали не видит Аркадий;
Цвета не поблекли в миру,
А новой волной засияли
И, вряд ли, дадут слабину.

Я маленьким был в это время
И видел в наивных тонах:
Не мог осознать сожаленья,
И грусти не ведал тогда.

Частенько захаживал в гости
К родителям крестным своим:
Бывало, у мамы отпросят,
Чтоб я поиграл с дочерьми.

Казалось, не стоит мне помнить,
Но образ осел в веществе.
Запомнил: Аркадий неровно
Подрезал штанины себе.

И, как бы, логично, по делу,
Однако, превыше всего
Увидел большую проблему,
Запомнив тем самым его.

Чуть позже протез получили,
Светлана улыбкой зашлась:
Удобно родному мужчине,
Ведь форма по форме пришлась.

Мое удивленье громадой
Свалилось сестре как-то раз.
Суровой ответила правдой,
Что «нету ноги и сейчас».

Обидно за крестного папу —
Он доброй души человек.
Однако вся горькая правда
Не видела видных мне черт!

Полгода случилось малютке —
Вторая настигла беда;
Как буря средь ясного утра,
На голову пала она.

Я помню туманно тот случай:
Кормила Светлана дитя,
Я просто сидел в этом скучном
Собрании тихих ребят.

Все дети не знали, в чем дело?
А взрослые – грубо молчат.
Немало минут просидел я
И ждал, когда нам сообщат.

Представить вперед невозможно —
Аркадий приехал домой;
Понурый, с прозрачною кожей
Толкает коляску герой.

Последнюю ногу забрали.
Болезнь беспощадна и зла.
Теперь и душевно он ранен,
Испив свою чашу до дна.

Молчанье не знало предела.
Тишайше он в спальню зашел.
Малышка в кровати сидела,
Мечтая о чем-то своем.

Жене показалось, что в мире
Закончилось даже добро;
Невзгоды волною накрыли,
Дав счастью весомый отпор.

Сидит, обделенный судьбою,
Отец двух прекрасных детей.
Отныне собою доволен —
Потомки всей жизни ценней.

Не стоит печалиться карме,
Негоже ругаться жене.
Врачи исполняли исправно
Свой долг, и не ради монет.

Опять развиваться по новой,
Но с большей потерей уже.
Аркадий вернется не скоро
И с меньшею волей в душе.

Улыбку труднее заметить
В приятном овале лица.
И говор совсем неприметен,
И слабость внутри без конца.

Порою сейчас вспоминаю:
Малышке исполнилось три.
Втроем дети в прятки играли,
От младшей пытаясь уйти.

Запрятались в старой кроватке,
Под простынью дух затаив
Сидели совсем аккуратно,
Сестренке не дав нас найти.

Чуть позже в округе стемнело,
Снежане пора уже спать.
Аркадий движеньем несмелым
Дитя усадил на кровать.

Накрыл осторожно по плечи,
Светильник накрыл пеленой.
И мы наблюдали, как шепчет
Отец сказки дочке родной.

Когда я домой собирался,
Увидел, что также сидит
И шепчет, возможно напрасно,
Любимые сказки свои.

Весь вечер не знал он покоя,
Пока у кровати не сел.
На тихое счастье настроен,
На дружбу в любимой семье.

Мальвина присела поближе
Послушать историй подбор.
И папа, поболе подвижно,
Продолжил большой разговор.

Потом и Светлана присела,
Потерянным взглядом кружась:
Ее вдохновляли беседы,
Но сказка никак не далась.

Без горя не стало бы этой
Счастливой и скромной семьи,
Но также потеряны светом
В глазах семьянина огни.

Мне мама не раз объясняла
Аркадия злобный недуг,
Но помню из этого мало,
А больше бесед не ведут.

Осколком сознания стала
Большая из всех крупных бед:
Звезда в небесах засияла
И всем подарила свой свет.

Не видеть мне крестного папы,
Так зря он оставил родных!
Ему не вернуться обратно
Из дальней для нас стороны.

Меня разбудили пораньше,
Хотели успеть накормить,
Но я оказался уставшим
Еще до начала пути,

Поэтому творог не пища;
И мир точно мраморный сон:
Когда все вокруг что-то ищут,
Реальности нет за окном.

Родители бегали долго,
Забыв для чего и зачем.
А я, ожидая их робко,
Один в коридоре сидел.

Они безнадёжно держались,
Хотя понимал, что-то есть:
Отец, как змеёю ужален,
Не мог говорить или есть.

А мама, возможно, не спала,
Ведь ночью звонил телефон.
Тогда же, развеяв ударом,
Ушел в никуда ее сон.

И вот она слабой рукою
Не может рубашку надеть.
От слабости тело все ноет,
От горя нежданных потерь.

Негоже так выглядеть плохо
Возлюбленной русской жене:
От слез очи ясные сохнут.
Себя не даёт пожалеть.

Мы вышли довольно нескоро,
И путь не составил труда,
Но не было раньше такого,
Секунды чтоб шли в никуда.

Был путь нескончаемо длинным,
Размеренно шел каждый шаг.
И вместо минуты невинной,
Мы час добирались, спеша.

Меня посадили к Мальвине
С неведомой целью для нас.
Мужчины скорей удалились,
На белой машине умчав.

А мамы затихли на кухне —
Подругу хотят поддержать,
Но сердце разбитое глухо,
Как после удара ножа.

Я слышал порою мычанье,
Тогда не узнав в этом плачь.
С Мальвиной мы просто молчали,
Хоть фразу боясь рассказать.

Так робко слова прозвучали,
Разрезав в момент тишину:
Мальвина шепнула случайно,
С трудом не расплакавшись тут:

«Так жалко, что папы не будет.
И он не придет никогда».
Их счастье голубкой загульной
Направилось вдаль на юга.

Напишут «потеря кормильца»
На тысяче разных бумаг,
Которые будут храниться
В запаянных ложью столах.