Наталья Тимофеева - Амбивалентность

Кольцо для люльки вбито в потолок, —
Здесь мужа моего качала бабка.
Ухват у печки, закопчён горшок,
И занавеси вышиты, и тряпка.

Крючок на двери выкован, мудрён,
Дверные ручки литы из латуни,
А подпол – настоящий древний схрон,
Где ядра свёклы с редькой преют втуне.

Здесь пол скрипит под музыку шагов,
А брёвна стен хранят хвоистый запах,
Здесь в зеркалах сокрыто столько снов,
Шуршащих ночью на мохнатых лапах!

Здесь мышь скребёт за печью и в углу,
А в горнице заиндевели окна,
Дорожки протянулись на полу,
Узор на них руками бабки соткан.

И что ни тронь, – седая старина,
Хранящая и длящая былое…
За поворотом – «новая» страна
Кричит, гремит, не ведая покоя.

В её тылу, вдали от пошлых тем
Я наслаждаюсь святостью столетий,
Где мой приют так мудро, стойко нем,
Неповторим от дома до поветей.

Взыграл буран под ветреное соло,
Набрякли веки тяжкие небес,
Сквозь них сочится бледным ореолом
Свет полудённый на озябший лес.
Морозный дух захватывает горло,
Ритмичный скрип, как музыка, звучит
С шагами в лад, и все приметы стёрло,
И в целом мире буря мирволит,
А ели лапы подставляют снегу,
Летя сквозь ветер стрелами с земли…
Я погружаю душу в эту негу
И жду, чтоб память вьюги замели.
Пусть щёки жжёт нещадно, – только это
Биенье пульса с мыслями роднит,
И песня ветра в голове поэта
Стихом прекрасной Музы говорит.

Мой остров – лишь точка на теле Земли,
Вновь зимние вьюги его замели,
Вновь призраком белым в ночи я бреду, —
Свернёшь ли, написано коль на роду!
Не грезится больше любви и тепла,
И жизнь, словно речка, под лёд утекла.
Того и гляди поскользнёшься в пути,
Порога родного в снегу не найти.
Ни речи, ни эха вокруг не слыхать,
Лишь изредка выглянет месяц, как тать,
И столько навалится в сердце обид,
Что сердце вздохнёт и навек замолчит…

Луны восходит половинка
Над необъятной тишиной,
В неверном свете ткут снежинки
Над миром полог ледяной.

В проранке туч полупрозрачных
Горит полночная звезда —
Хозяйка обиталищ мрачных.
Любви не зная никогда,

Она не ведает печали,
На Землю льёт холодный свет,
И взор её острее стали,
И в небесах прекрасней нет.

Она пророчества земные
Все перепутала давно
И светит в окна слюдяные,
Где бесприютно и темно.

Морозный вечер. Звёзды, словно иней,
А снег под небом звёздами искрится.
Графичны тени, в перекрестьях линий
Сгустилась тьма… и ветру не лежится, —
Он в ареал свой ледяную стужу
Вовлёк с дыханьем севера невольно,
И, продувая улицы, недужит
И плачет тонко так, что сердцу больно.

Таинственность, безлюдье, нарочитость
Небесного очерченного круга,
И хрупкая серебряная слитность
Меня, застывшей будто от испуга
Под чёрным небом, и безмолвья снега…
Весь этот мир – неведомая тайна
За дверью ночи, где покой и нега
Не закрывают глаз ничьих случайно…

Простое имя – Ветер. Но не прост.
Отстукивая каверзные ритмы,
С разбега прянет, забежит на мост*,
Как пономарь, начнёт бубнить молитвы,
В трубу подует басом и замрёт,
Прислушиваясь будто. Дальше – больше —
Так крышу дома на себя рванёт,
Что, кажется, её вот-вот встопорщит
И понесёт отсюда, словно лист,
Когда его кружит он по просёлку,
Потом издаст победный резкий свист,
Завоет с подвыванием, – лишь волку
Такой пассаж удастся звуковой,
А музыкант небес – разбойный Ветер
Способен с интонацией любой
Исполнить акапельно всё на свете.
Стучит опять, открыть ему? Пускай
Внесёт в избу свой свежий снежный запах…
Открыла, ну же, Ветер, залетай!
Нет, скрылся прочь, ушёл на мягких лапах…

* мост – в русской избе переход между жилой избой и крытым двором, где находится скотина

Немного солнца плещется рыбёшкой,
Блестит в речной протоке под мостом.
Лёд сгрудился в осоке белой крошкой,
И снег на берегу лежит пластом.
На нём деревьев росчерки синеют,
Полдневной тенью обозначив лаз,
Где лис живёт, калинов куст желтеет,
И ветер немудрёный свой рассказ
Высвистывает робко, будто стужу
Не он принёс на эти берега.
Он сам замёрз и тихо, тонко тужит,
Что на реке лишь холод и шуга.
А где-то там, на севере безмолвном
Армада туч таится подовых,
И скоро-скоро течь в потоке донном,
Попав под спуд торосов ледяных,
Речушке малой, лесу встать под стяги,
Белей которых только свет денной,
Бродяге ветру волком выть в овраге,
А вьюге быть неласковой со мной…

Лежу без сна. Уколом тонкий звук,
Как будто плач, и заболело сердце.
А за окном пурга, сто тысяч рук
Шального ветра вновь играют скерцо.

Мне так его трёхдольный такт знаком…
Как шутка свыше, падает игриво,
Настырно снег, приправленный дождём,
И залепляет окна хлопотливо.

Мне кажется, иль правда эта ночь
Для тех, кто завтра не хотел проснуться?
Летит душа, отпущенная прочь,
А телу вслед уже не улыбнуться…

Как много снега, или это сон
Уже вошёл ко мне, преград не зная,
И жмёт меня сугроб со всех сторон,
В гробу холодном сердце мне пластая?

Нет, рано, рано, закричал петух
И разогнал в округе сизый морок,
И ветер больше не тревожит слух,
А за окном улёгся снежный творог…

Распеленал рассвет озябший лес,
Туман осел и слился с белым настом,
А эхо вслед за филином ушастым
Летит под хвойный ёлочный навес.
Нежна зима и ей настал черёд.
Там пустоты не мыслится осенней,
Где блещет снег в лесной угрюмой сени,
Где песня ветра за сердце берёт…
Вот вышла ночь и затворила дверь,
За горизонтом ей достанет места…
Зима, как неневестная невеста, —
Пора холодных мыслей и потерь.

Иду след в след за собственной судьбой
Быть на виду, забившись в дальний угол.
Мне так близка душа вороньих пугал,
Довольных едким смехом над собой.
Заплат не счесть на их чужом тряпье,
Они давно метафорами стали,
Не разживясь ничем в вороньей стае.
Лишь фишки дней, как ревностный крупье,
Сочтя впригляд и, может, ошибясь,
Ссыпаю в молью битые карманы,
Жду от зимы, грунтующей изъяны,
Собольей шубы… В голос, не стыдясь,