Александр Клюквин - Исповедь змееносца

Седого облака знаменье
Пронзает Олафа игла.
Венчая неповиновенье,
Несётся ввысь ее стрела.
А под сиим надежным кровом
Таится главный наш герой.
О нём и будет дальше слово
Слагаться рифмою простой…

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Шагая ветхою ступенью
Среди замшелых древних стен,
Он вниз спускался легкой тенью,
Покинув сна короткий плен.
Влекомый летним променадом,
По залам шествует, спеша.
В предчувствии свиданья с градом,
Чертог свой мерит чуть дыша.
Каменья северной твердыни
Ласкает вскользь его рука.
Любовь свежа в ней и поныне,
Спустя почтенные века.
Сквозь арки кованых узоров
В молчаньи правит мерный ход.
В гранит зелёных косогоров
Всё так-же бьёт настырность вод.
Он светлым взором обнимает
Абрис высоких куполов.
И поклонившись, вновь шагает
По перепутью двух миров.
Даруют глазу наслажденье
Короны изумрудных древ.
Залива синь, как наважденье,
Ласкает душу нараспев.
Улыбкой красоте ответив,
Шагнул на панцирь мостовой.
Измену в городе приметив
И потеряв тот час покой,
Прошествовал вперед немного,
Всмотрелся в треснувший фасад.
Седые брови схмурил строго —
Не ведал бОльших он досад.
Он помнил войны и раздоры,
Что посещали этот край.
Но даже вражеские своры
Архитектурный чтили рай.
В раздумьях тяжких устремился
В любимый некогда поход.
Теперь весь город изменился,
Ослеп живущий в нём народ.
Когда-то свежестью блистала
Лепнина эркеров чуднЫх.
Теперь мораль совсем упала
В глазах старинных стен немых.
Покрыта зеленью невзрачной
Торжественность нагих скульптур.
Всё тлеет паутиной мрачной
Пришедшей худшей из культур.
С потухшим и слезливым взглядом
Идёт щербатой мостовой.
Разруха и упадок рядом
Взывают к совести людской.
В соседстве с памятью историй
Надменно вычурность стоит.
Не зная затхлости задворий,
Мерцаньем фальши глаз манИт.
Смятённый пафосом двуличным,
С вопросом смотрит на людей,
Пытаясь к варварству привычным
Внушить страдание очей.
Но только дикость эгоизма
Ответом бьёт по правде дней.
Не чтят прислужники цинизма
Величье Родины своей.
Бессилье города родного
Перед глухонемой толпой
Несёт крестом уже так много
Надежды лет своей тропой.
И он обидой сокрушённый,
Рыдая сердца не жалел.
Людьми без душ любви лишённый,
Вернулся в зАмковый удел.
И там никем не лицезримый,
Сидел на пенном берегу.
Печальный и неповторимый,
И превратившийся в слугу.
Никто вовеки не узнает,
Кто в камень сердцем здесь застыл.
Лишь в подсознании витает,
Что это город сам и был…

Смеркались улицы степенно
В контрасте синих фонарей.
Я шёл маршрутом сокровенным
Среди причудливых теней.
И ворохом незрелых мыслей
Шептал извечный монолог.
Вниманьем сумерки повисли
Над бесконечностью дорог.
Петляя серостью оттенков,
Я брёл вперед и наугад.
Блуждал невзрачностью застенков
И был невыносимо рад.
Родная бледность захолустья
Дарила от людей покой.
Её нетронутого устья
Не знал, как я, никто другой.
Покойность дум неотвлечённых
Здесь безграничностью лежит.
И слов, в дуэли вовлечённых,
Ручей наперебой бежит.
В обнимку с тенью неотлучной
Крадётся ветер-проводник.
Гуляем тишиной нескучной
И в помощь компас – лунный блик.
Среди отрадных мне скитаний,
Под взглядами безмолвных звезд,
Заждался хоровод мечтаний —
К души покою хрупкий мост…

Святая крепость созерцает
Бегущие вперёд года.
Лихие дни не порицает,
Но будет помнить их всегда.
Раздавшись в дали синевою,
Плескает ею свой порог.
Вздыхает важностью историй,
Хранимых в памяти веков.
И лабиринтами подворий
Петляют клочья облаков.
Лепнины вычурных фронтонов
Теснят отрадный небосвод.
Цветочный кров резных балконов
КружИт неспешный хоровод.
Фасады знавшие величье
Эпохи грозного Петра,
С тех пор несут своё обличье,
В их окнах вензелей игра.
Заборной ковки паутина
Играет, бликами искрясь.
Как маслом писана картина
Плывёт, во взоре чуть ленясь.
Влекут всё дальше мостовые,
Уютом благостным дыша.
И фонари как постовые,
Огнём мерцают неспеша.
Резные белые пилоны
Бегут загадочной тесьмой.
И крыш блестяшие короны
Пленяют черепиц гульбой.
Сквозь арки каменных ваяний
Ведёт загадка в глубь времён.
Ансамбль искусных рук деяний,
Как символ эр запечатлён.
Витает умиротвореньем
Гостеприимный града дух.
Тревожит душу впечатленьем,
Хоть ненавязчив, нем и глух…