Александр Клюквин - Исповедь змееносца

Меня терзает много лет
На вот какой вопрос ответ:
Зачем живу я на земле?
Зачем внутри, а не извне?
Зачем так больно честным быть?
Зачем так трудно просто жить?
За что вокруг меня стена?
И в чём пред ней моя вина?
Откуда я пришел сюда,
Возненавидеть города?
Зачем в душе живет тоска,
А мысль моя так неблизка?
Зачем я нужен и кому
На этом свете, не пойму.
И отчего не захотеть
Скорей отсюда улететь?
За что мне этот ад земной,
Безрадостный удел людской?
За что я не могу взлететь
И яркою звездой гореть?
И чем я был до этих дней,
Где жил я до земных цепей?
Какой свершил ужасный грех,
За кой упал я ниже всех?
Один ли я такой на свете,
На этой гибнущей планете?
И если есть по мыслям братья,
То где могу их повстречать я?
Иль одиночеством клеймён?
Непониманьем зачумлён?
Тогда глас свыше мне ответь,
Когда смогу я умереть?

Простите все, кого обидел
Напрасно или поделом.
Я не в обиде смысл видел,
А в низвержении корон.
Корон, присвоенных нахально,
Без оснований и заслуг.
Все люди братья изначально,
Иное – от бесовских слуг.
Смешные в пафосе людишки
В фантомный веруют престол.
В экстазе набивают шишки,
Молясь ему, лобзая пол.
Комична чопорность людская
Для неподдельных и живых.
В них не живет надменность злая,
Как в тех фигурах восковых,
Котороые творят кумира
Из неодушевлённых снов.
И жертвуют ему полмира,
Лелея золотых тельцов.
Завет дарованной свободы
Сменив на бренный макияж,
Рабы для непокорной моды
Кутят взапой никчемный стаж.
Молясь лишь зеркалам холодным,
Самозабвенно не живут.
И им, до фетишей голодным,
Терзанья совести не жмут.
На масках лживые улыбки
Для недалеких, но родных.
Но и они предельно зыбки
В миру игрушек заводных.
Простите все, кого обидел
Хоть буквой или запятой.
Я вас отнюдь не ненавидел,
Мне просто в тягость мир пустой…

Через себя опять шагаю,
Свыкаясь с болью перемен.
Привычным память отвлекаю
В плену видавших виды стен.
Перо, бумага, мыслей бремя —
Всё, как и прежде, нарасхват.
Мой друг и враг, ночное время
С отшельничеством лучший сват.
Оно и роскошь, и наука,
Но каждый волен выбирать —
Награда или просто скука,
Рождаться или умирать.
Кому-то хочется поникнуть
Подобно утренней луне.
Кому-то новый мир воздвигнуть
Пусть лишь в одном, но лучшем дне.
А мне уже и то, и это
Совсем не к спеху выбирать.
А может быть и время где-то
Решило мне отсрочку дать.
Перо, бумага, тишь и время —
На редкость правильный союз.
Надёжное родное стремя
Для заплутавших где-то муз.
До дыр заслушана святая
И искренняя тишина.
И вместо точки запятая,
Но это не моя вина.
Так в чём-же все-таки призванье,
Родиться или умереть?
Откуда взять такое знанье,
Чтоб безвозвратно улететь?
Опять отсыпав мыслей в строки,
Пришел туда, откуда шёл.
Да как-же вытерпеть все сроки,
Чтобы гордиться – я нашёл!
Ответ у времени в секрете
Пылится в очереди лет.
Да и нужда в его ответе
Тускнеет, как и сам ответ…

Быть может вовсе я не лишний
В раскладе братьев и сестёр.
И завтра запросто всевышний
Смеясь смахнет весь этот флёр.
Одарит новыми глазами
Всех неприкаянных людей.
И скажет им:,, Решайте сами,
На что вам тратить чудо дней,,.
И как напутствие в них вложит
Побольше света и добра,
Чтоб каждый миг, что ими прОжит
Достоин был его пера.
Тогда начнется эпопея
Хороших, благородных дел.
Очнётся ото сна Психея,
Положит тёмному предел.
И поровну всем разольётся
Родная легкость бытия.
И грех от мыслей отведётся,
Покой душевный сохраня.
Отныне станет в мире главным
То чувство, что рождает смех.
Наш общий дом предстанет славным,
Вселяющим любовь во всех.
Да возвеличатся каноны
Заветные с начала лет.
Колоколов сольются звоны
В надежный щит от прежних бед,
Провозглашая повсеместно
Начало радостных времён,
В которых злое неуместно
И мир на счастье обречён…

А вряд ли мне придется снова
Бросаться в омут с головой.
Искать неведомого крова
И воевать с самим собой.
А вряд ли парус мне найдётся,
Способный верить до конца,
Что счастье и для нас проснётся
От слов небесного гонца.
А вряд ли будут вспоминаться
НепрОжитые мной часы,
В которых я хотел остаться,
Забросив время на весы.
А вряд ли суждено проснуться
Когда-нибудь совсем другим.
Назад несмело обернуться
И выйти из воды сухим.
А вряд ли бедная синица
Вернётся к алчущим рукам.
И память, разума царица,
Весь мир расколет пополам.
А вряд ли вере на потребу
Насущное растает в дым,
Надеждой будет плыть по небу
И согреваться золотым.
А вряд ли ближе к людям станет
Любой невыдуманный сон.
Неразделённым чудом канет
В болото самостных корон.
А вряд ли стыть моим терзаньям
В опале рухнувших надежд,
Давно привыкшим к осязаньям
Немодных траурных одежд.
А вряд ли обернётся главным
Очередной аванс судьбы.
И боем сломленный неравным
Весь смысл укроется в мольбы…