Римид Нигачрок - Мысли в рифму

Просто я когда-то в школе
С ней учился…. Так хотелось
Подкрепить любовью волю,
Пусть душа б, мечтая, пела…
Получил письмо – доволен!..

В ресторане «Интурист»
Напоследок собрались.

Водку в сумочках девчата
Пронесли, нам маловато

Будет то, что заказали,
И украдкой подливали,

Как опять пустел графин.
А подвыпивший грузин,

Широко сорил деньгами,
Веселился с земляками.

Песню часто и одну
Исполняли лишь ему.

Тут и мы зашевелились,
Под закуску пропустили

Пару-тройку коньяка.
Опьянел и я слегка,

Опьянел и осмелел,
И к Татьяне уж подсел,

Что трепался, не понять,
С ней одною танцевать

Мне хотелось, что вокруг,
Для меня исчезло вдруг…

Но пора и расставаться.
Соберемся ль снова, братцы,

Как покинем институт?
Все по жизни пропадут,

Разбегутся по стране…
Одиноко нынче мне,

Вот ушла с подругой Таня,
Подарила мне на память

Этот вечер…. У окна
До утра сидел без сна.

Ах, шальная голова,
Говоришь не те слова,

Не для сердца утешенье,
Не спасаешь от крушенья…

Слышны шаги без примеси и фальши,
Коротко и глухо эхо звука по асфальту,

Тук-тук, тук-тук, тук и… продолженье
Ждет сердце с нервным натяженьем,

Ему так нужен ритм!.. Ужас наползает,
Мгновенье – вечно, сердце замирает…

И снова тук, тук-тук шаги и где-то рядом,
Душа воспрянула и сердце звуку рада!

Не стой, прохожий, пусть и ночь темна,
Стучи для сердца ритм жизни. И волна

Течет мне в душу эхом первозданным!..
И снилось то, иль грезилось так странно,

Шаги в ночи с биеньем сердца в унисон.
Всё стихло. За полночь. Упал на веки сон.

Одно время, и место одно, а былое
У каждого лично своё, параллельно,
На части как будто разъято пилою,
Хроника памяти в кадрах отдельно,
Исчезло, развеялось, стало золою.

И не получится: Помнишь? А как же!
Конечно же помню от первого дня.
С годами забыл я – это ты скажешь,
Капризная память, подводит меня,
На схожее в шутку ли ложно укажет.

По тем же ходили мы улицам рядом,
И в ту же бежали мы в школу учиться.
Ты помнишь меня? Ну конечно. Я рада!
И прошлое светом в душе озарится,
Кусочек потерянный только и надо.

Судьбы развязывал узлы и узелочки,
И нити памяти наматывал в клубок…
Вели по кругу годы множество дорог,
Где запятую ставил, оказалась точка,
А где рубил сплеча, вязался узелок.

Вымарывал постыдное бесследно,
Привязывал булыжники топить…
Что гонишь прочь, то и мешает жить,
У памяти характер очень вредный,
Души темницу лучше приоткрыть.

А ниточки цветастые не свяжешь,
Распутаешь клубок, а там обрыв…
Окажется, лишь памятью и жив,
Твоё плохое милым станет даже,
На миг ты счастлив, душу напоив.

А мне легко, что многие не помнят,
И помнят то, что сам давно забыл…
Спросили так: А ты еще не помер?..
Как видишь, жив. Кого я удивил!?

Быть откровенным, это не этично,
Что думаешь, не надо выпускать?..
Сама разоблачиться может личность,
Четыре дважды два? Да нет же, пять!

Когда вот так, без логики и правил
Пишу стихи, ну полный идиот!..
Скруглил, почистил и исправил,
Так это не стихи, совсем наоборот!

Пой о любви! Романтика – почетно.
Придумай же приятное на слух.
А мысль пока лохмата мимолетна,
Пугает остротой, и легкая как пух.

Я вас в себе носить умаялся конечно,
Не мысли: вас конкретных и живых.
И данный миг обидно скоротечный,
Вместит века он, если на двоих…

Вот так, когда и правила ни к черту,
Душа без стыдно режет правду-матку,
И ночь я пью, и где-нибудь в четвертом
Часу утра усну опустошенно сладко…

В безбрежном море штиль,
Слабы глубинные теченья,
Поверхность чуть на много миль
Мерцает матовым свеченьем.

Кораблик с парусом опавшим
Взывает к богу Ветродую:
Пока мне шторм любой не страшен,
Души ты море не волнуешь.

Прошу, когда же я покой,
Волна всё круче и опасней,
Ты воды крутишь так рукой,
Что смерть спасительное счастье!

Подойди, посмотри, Бестелесный,
Будет, право, тебе интересно,
Что ты делал свой век на Земле —
Подзывает к окошку Небесный.
«Мне не видно ни зги, всё во мгле».

Да, конечно же, черные мысли
Над тобою как тучи нависли,
Все же в сердце горит огонек.
В рай ли в ад тебя надо зачислить,
Сам решай, – удаляется Бог.

Кадр за кадром в обратном порядке
Жизнь проносится ясно и кратко,
Чуть помедленней там, где ошибки.
Стыд и радость, истома, и гадко…
Мама с папой, я маленький в зыбке.

И вокруг ослепляющий свет,
Помогает найти мне ответ…
Он стирает мне память земную,
Я лишь Дух, больше имени нет!
Чувству божьей любви повинуюсь…

Я знал с десяток женщин, ну и что же?
Они как были тайна нераскрытая моя,
Так и остались тайна, тем они дороже,
Любовь и ненависть как слитые стоят.

Что тело? Плоть. Наешься до предела,
До тошноты глазами женской наготы?
Пугает ненасытность страсти смелость,
А поцелуи нежны, чистотой они святы.

Но женщина есть страшное коварство,
А мстит, так сердце выбрано в мишень.
И вместе с тем она душевное лекарство,
Слаба, уступчива и твердостью кремень.

Коль любит, то, как ангел-вдохновитель,
Корысть, коль в сердце держит, берегись!
Мужчина для неё, то раб, то небожитель…
Я знаю плохо женщину, как и жизнь.

Всё хорошо, всё хорошо! – твержу не умолкая,
А сам с тяжелою душой по жизни спотыкаюсь.

Плохое прячу по ковер, наигранно доволен,
А совесть шепчет: Ты же вор, обкрадываешь долю.

Не у людей крадешь – своё, желая быть хорошим,
Меняешь грязное бельё, и дальше тащишь ношу.

Но я тверже: Всё хорошо! – себе давно не веря.
Кипит с помоями горшок, скрипят противно двери.