Римид Нигачрок - Просто рост

Увы, я вспомнил это, многие другое,
Покинув школьные пенаты, вспоминают,
Зачем чернить для сердца дорогое,
Учительница матерью становится иная.

Обиды нет, любовь и благодарность
Храню я в сердце к нашим педагогам,
С годами в рост идет комплиментарность,
Но и другое помниться, ей богу!

Так не было раньше,
Там – было другое,
Я правил рукою,
Следя за строкою,
Фальшивил без фальши.

Там – юность горела,
Там страсти кипели,
Весенней капелью,
И доброй метелью,
Всем правила смелость.

С волненьем тревожным.
Зачитывал строки,
Сердечные токи —
Эмоций потоки,
К себе был построже.

И внутренний критик
Убийственно резал:
Где мысль антитезы?
Сплошные всё грезы.
Не критик, а нытик!

И распри случались —
Горели тетради,
С собою не ладил,
Мол, жалок и гадок.
Так было вначале…

Безупречная репутация,
Сотни, сотни учеников,
А под старость радость горечи,
В сердце чувство соломенных вдов.

Со слезой на глазах альбомы
Смотрит долго до поздней ночи,
Льётся незамужней матери счастье
На родных не по крови сынов и дочек.

Всё плохое безлико забылось,
Радость встреч-расставаний горячая,
Ты учитель, как добрая фея,
Не сложилась судьба бы иначе.

Безупречная репутация
Сохранялись тобою публично,
А под вечер, листая тетрадки,
Домогались мечты неэтичные.

Быть учителем, словно звездою,
В утомляющих просьб, обращеньях,
Проходилось следить за собою,
Недовольство гасить и смущенье.

Сорок лет пролетели скоро,
Сорок лет как урок бесконечный,
Но в душе остаешься девчонкой,
С добротой и любовью сердечной.

Позоришь класс! Как так? Не комсомолец.
Таких, как я, штук двадцать в нашей школе.
Не уж-то я один «позорю» этим класс,
Есть двоечники, знаешь ведь, у нас.

Без возражения пиши-ка заявленье,
Бюро рассмотрит, я похлопочу.
Я недостоин. Как? Имею кол по пенью.
Какое пенье?.. Да, ладно, я шучу.

Я не созрел еще, какой я комсомолец,
«Позорю класс» – меня ты припечатал.
Туда достойные идут по доброй воле,
А мне вступать пока что рановато.

Но почему ж? Я троечник, ты знаешь,
И двойку схлопотал за сочиненье.
А в комсомол как вступишь, так исправишь.
Исправлю, нет, имеет ли значенье?

Ах, так!.. Живи пока что до собранья.
Комсорг, к чему угрозы, не пойму,
Займись другими, а я, что крайний?
Шмыгнул во двор, махнув рукой ему.

В авоське учебники переплелись,
Углами в ячейках топорщатся…
От волнения губы до боли бы сгрызть,
Как похвалы и поддержки хочется!..

Со стихами робко тетрадь подаю,
Мол, скажите, пожалуйста, слово учителя…
Душа и сердце в восторге поют,
Окрылите надеждой поэта-любителя!

«Завтра я жду тебя вечером, можешь?..»
Небрежно тетрадку бросает на стол,
Там, где другие стопками… Боже!..
Влепит мне двойку, с ошибками, мол.

Так и случилось: «Прочла я страницу,
А дальше читать не хватило мне сил.
Так откровенно писать не годится…
Ты русский язык очень плохо учил».

Спасибо! – и стыд опаляет мне щеки,
Тетрадку я рву на клочки беспощадно.
Помнится год переломный далекий
Всю жизнь, но учителю я благодарный.

Валентина Михайловна,
Выпуск год семьдесят три
В полном составе прибыл!
Дежурный, пожалуйста, доску протри.
Здравствуйте! Я попрошу…,
Представились вы бы.

Я Коршунов, рядом Грачев.
Райкова Лида. Я Сипкина Нина.
Милюхина Надя, толкает в плечо
Зацепина Надю, а я её в спину.

Ирина, а рядом Корчагин Володя.
Не вижу, пожалуйста, приподнимись.
Встаю из-за парты поспешно на ноги…
Клименко Владимир, прошу, не вертись.

Валентина Михайловна, сел я на гвоздь,
Иль Терских подсунул в сидение спичку.
Я?!.. шутки, Володя, такие ты брось!..
Ребята, продолжим, прошу, перекличку.

Емельяненко. Клименко Валера. Горячкин.
Белокопытов. Литвинов. Баутин и Лазариди.
Здесь нынче не будем решать мы задачки,
Никто и к доске из вас нынче не выйдет.

Пять девушек, дюжина ровно парней,
А вместе по счету – семнадцать.
Но пятеро выйдут сейчас из дверей,
Вы знаете с кем попрощаться…

Виктор, Владимир, Владимир другой,
Александр, и Анатолий…
Вам добрая память и вечный покой,
Прощаемся с вами мы с болью.

В Германию на службу самолетом,
Затем до станции какой-то пешим строем,
В учебном центре временные роты,
На медосмотр вход по очереди трое,
На голых нарах спим не раздеваясь,
Обед повзводно: суп и каша с чаем,
Поверка вечером, по списку вызывают,
На имена свои «я» громко отвечаем…
Три дня мытарств, команда: По машинам!
По всей Германии в предписанные части.
Солдат служи, вернись домой мужчиной,
Где мама ждет, любовь твоя и счастье…

Мне пришло письмо в Германию
С фотографией по просьбе…
На груди носил в кармане,
Не твоя подружка, брось ты
Все надежды, ждать не станет.

Просто я когда-то в школе
С ней учился…. Так хотелось
Подкрепить любовью волю,
Пусть душа б, мечтая, пела…
Получил письмо – доволен!..

Ночь бесконечна в караулке,
Дежурный строгий капитан,
Слышны сапог удары гулко,
Он как всегда немного пьян.

Войдет и гаркнет: Встать, солдаты!
Весь караул построй, сержант.
Готовь к проверке автоматы! —
Раззявит рот до самых гланд.

Его приход перетерпели,
Все успокоились и спят.
Десятка два служить, в неделях
Считай, чему я очень рад.

Как домой мне, мама, хочется,
Вас к груди своей прижать,
И увидеть нашу рощицу,
Быть свободным мне опять.

Я б друзей собрал на вечер
Выпить водки иль вина,
И отпраздновал бы встречу
В разговорах дотемна.

По твоим борщам я, мама,
Так соскучился, представь!
Ждите скоро телеграмму,
Дом мне грезится, как явь.

Чемодан стоит в каптерке,
В нем альбом и сухпаёк,
И парадка там за шторкой,
Заготовил всё я впрок.

Ждем приказ официальный,
Не команды «Всем отбой!»,
В путь отправиться мне дальний,
Чтобы встретиться с тобой.