Мурат Тюлеев - Примитивы. Стихи-94

Я тебя унесу в безбедность
в Государство сплошных обедов,
где на первое будут книжки —
дадаисты, обэриуты,
на второе там слёзы мира
из «Досок Судьбы» Велимира.

Там поют безумные волки,
там врезаются в память осколки
незапятнанных кровью двадцатых
и запятнанных красным тридцатых.

Ты пройдешь по проспекту алому
в Небывалое
и познаешь со мной, счастливая,
Неизбывное.

Только дай мне большое слово,
бесконечно нежное слово,
что уже не вернешься в осмысленность
из моих золотых бессмыслиц.

Рыжая девочка, что ты наделала,
чёрту кишки завязав в узелки?
Ах, ты, Лилит, ты проказница смелая,
выкати-ка золотые зрачки!

Зелень сукна обожги глазным яблоком,
плесни мне вина и отпей, не виня.
Губы твои пахнут ядом и ягодой,
дай откусить и дыхни на меня.

Чудо проказ и проказа чудесная,
в лузах я вижу влюблённых глаза,
кровь твоя пряная, прелая, пресная,
словно с израненной щёчки слеза.

Кожу морозом дубит моя девочка,
ей ни к чему, ни к чему пояса.
Всё, что ты делаешь, всё, что ни делаешь,
вкусно как с чёрной икрой колбаса!

Все твои полночи – это печёночки,
все твои утра – утраченный ад.
Крошке рогатому выстель пелёночки,
сморщился фиником розовый зад.

Рыжая девочка, дай наслаждения,
муж твой в дежурстве пока у котла
смотрит с улыбкой на чьи-то мучения,
стойкий как кремень и злой как зола.

Шубки твоей мех искристый, оранжевый,
грация узкой ноги хороша.
Жалко, что деньги давно уж просажены,
я б насладился тобою, душа.

Рыжая бестия с рыжею мышкою
тихо играет и зыркает вслед.
Игрище это с чертовскими фишками —
только болезнь моя, только мой бред!

Забвения хочу, варения хочу,
вареников хочу… И голод мой, и холод,
вы мной повелеваете – я вами не верчу.
Неумолим мой холод, мой голод также долог.

Любви хочу сырой волокнами в зубах,
звезды хочу как сна, а сна как избавленья
от мнящихся красот, от снящегося «ах»,
забвения хочу, как сладкого варенья!

На кухне упаду, сожму в зубах ребро,
изглоданное мной вчера в приливе страсти,
и импульсом ноги помойное ведро
я опрокину вдруг приметою несчастья.

и в волнах нечистот увидев апельсин,
гнилой как женский рот и красный как отмщенье,
воткну в него клыки, как пламя в стеарин,
и получу мгновенье счастливого забвенья!

Бабуля всплакнула, припомнив как девкой
влюбилась в проезжего молодца.
Голубеньким взором неопытной девки
стрельнула с резного крыльца.

А мать из-за прялки грозила ей палкой,
отец показал ремешок.
Ни чести, ни порки ей не было жалко,
тянуло девчонку в грешок.

И вот за околицу как окаянная
несется она во весь дух,
плевала, что юбка не стирана рваная,
как придорожный лопух.

А он, ну, конечно, хороший и добрый,
ни слова в упрек не сказал,
а лишь щекотался небритою мордой
и юбки за спину швырял.

Дорога домой после поздних свиданий
ведет на расправу отцовской руки,
а матушка после взамен назиданий
с капустой несет пирожки.

Вчерашний день в гостях у друга
был в целом весел и полезен.
Такого мастера досуга
я не встречал еще на свете.

Сначала я откушал чаю
из серых хвостиков мышиных,
потом в борще души не чаял
из волосков с бород козлиных.

Набив живот таким манером,
мы принялись смотреть картинки,
верней, рентгеновские снимки,
достав альбом из шифоньера.

Улыбки сломанных запястий,
кокетство выбитых суставов
запали в душу мне отчасти,
как совершенная приправа.

Альбом отправивши на место,
мы с другом к щелочке припали:
«Знакомься друг, моя невеста!» —
усы его прощебетали.

Сквозь щелочку виднелась ванна,
где баба толстая купалась,
и упоительно и рьяно
вся в змеях-шлангах извивалась.

Покинув это представленье,
мы плавно перешли на кухню,
где ели чудное варенье
из артишоков чуть протухших.

Потом взломали холодильник