Василий РЕМ - Сборник стихов (избранные). Рожденный в СССР

В простыне, лишь сверкая торсом,
Я в предбаннике сел отдохнуть.
Старшина угостил меня морсом,
А я руку не мог протянуть.

На заставе обычная баня,
Бань таких по войскам и не счесть.
Но мне радостно, даже приятно
Знать, что именно здесь она есть.

С «Веселого Яра», где флот вне законов,
Где ходят дозоры не наших солдат,
Приехал военный, бушлат без погонов,
Призы за победы у шефа забрать.

Вложив «Панасоники» в крепкие сумки,
Зашел он ко мне, чтобы хлеб попросить.
Но сделал промашку, и «сливки» с бутылки
Пришлось пополам ему тут же разлить.

Разлили, распили мы «сливки» с бутылки,
Исполнили песню, по нотам прошли.
Уехал военный, почистив ботинки,
Лишь пыль от машины клубится вдали.

Мне грустно и скучно, не выйти с дежурки.
Сижу, ожидаю, когда позвонят.
А мне не звонят они, что за придурки,
И где этот Стрита, туда его мать?

Ура! Наконец позвонил до отъезда,
Теперь можно смело в квартиру идти.
Иду осторожно, ведь лед у подъезда,
А ноги скользят и хотят уползти.

Весна на заборах развесила тряпки,
Сушить прошлогоднюю начав траву.
А я на дежурстве мараю тетрадки,
Жую свою рифму, как лоси листву.

Когда я слышу песню эту,
О белых розах на снегу,
В моих глазах сверкают слезы,
Иначе просто не могу.

Тихонько плещет нежный голос,
За сердце трогают слова.
Мы беззащитные – как розы,
В душе надежда чуть жива.

Окно решеткою закрыто,
А дверь на внутреннем замке.
Гора таблеток и микстура,
И капельница на руке.

В пижамы синие одела
Нас всех болезнь – сюда свела.
Уколы тычут в ягодицу,
И в БАТ вонзается игла.

Мы все в палатах изнываем
От боли в душах и сердцах.
Одни затянуты ремнями,
У многих души все в рубцах.

Их лица, словно эти розы,
Белеют, лежа на снегу.
Мужчина – рыцарь, царь природы.
Весь ранен службой на бегу.

И виноват я до могилы,
Наверно, все же потому,
Что не имею Божьей силы
Помочь из них хоть одному.

Прощая сестрам заточение,
Лечитесь, братья, от «чумы».
Пусть стих очистит ваши души
И ваши прояснит умы.

Сегодня с дозора принес я цветок,
Сиренью светился его лепесток.
Он рос на тропинке, вдали от воды.
Над ним, одиноким, смеялись цветы.

И вдруг он сказал: «Не могу больше сам,
Ну сколько молиться еще небесам?
Поверь, ведь любовь в ее сердце живет,
Пошли ей меня, ведь так преданно ждет».

Послушал цветок, наклонившись, сорвал,
Теперь вот ему свое слово сказал:
«Скажи ей, что трудно мне здесь одному,
Как цепи разлуки порвать, не пойму.

Скажи, что люблю я её все сильней,
Желаю домой прилететь поскорей.
Мечтаю, как нежно ее обниму,
Потом поцелую, на руки возьму.

И будешь кружиться ты в вальсе со мной,
Пусть горе с разлукой уйдут стороной».
Соленые волны мне лижут сапог,
Вон справа скала нависает как стог.

В ущелье ручей протекает, звеня,
И шепчет он камням события дня.
Сорока шумит, ведь увидела нас,
Мешает болтунья. Взлетел вон бекас.

И вдруг где-то рядом запел соловей,
А слышится мне: «Приезжай поскорей.
Устала смотреть, как плывут корабли,
Одна без тебя проживая вдали».

Уставший пришел я и в море нырнул,
Поплавал по волнам, прилег и уснул.
Во сне тебя видел, с тобой говорил,
В письмо, что отправил, цветок положил.

В день рождения Андрея,
На Приморье в феврале,
Собрались мы все, робея,
Выпить «шило» на столе.

В бане номер заказали,
Мыло взяли и белье.
Но, увы, еще не знали,
Чем закончится мытье.

Разомлев в большой парилке,
Приняв душ, в бассейн нырнув,
Мы присели на подстилке,
Ждем, закуску развернув.

Но, увы, забыли «шило»,
Чтоб вам сто колов в мозги.
Вот теперь грызите мыло.
Боже! Выжить помоги!

Хорошо, что я был в форме,
Рассказал про институт.
Как держал компьютер в норме,
Всем понравилось, все ржут.

Ну, потом уж на квартире
Мы до «шила» добрались.
Было все на этом пире,
Все наелись, напились.

Даже видео смотрели,
День рожденья удался.
Получили, что хотели,
Пир без драк закончился.

А когда пешком шагали
И курили на ходу,
Все про баню вспоминали,
Всех послав в Караганду.

Все двадцать лет я Родине отдал,
И двадцать лет она меня кормила.
Есть еще силы, но душой устал,
Видать, моя звезда не засветила.

Когда призвали, помню, был я рад,
В погранвойсках почетнейшая служба,
И у судьбы я не просил наград,
Для нас, солдат, была наградой дружба.

Во многих передрягах я бывал,
Китайцев бил я черенком лопаты.
От «желтолицых» край наш защищал,
А что поделать, были мы солдаты.

Однажды заблудились мы в пургу,
И как назло, ни связи, ни ракеты.
Никто не крикнул: – Больше не могу!
Мы пограничники, и в этом все секреты.

С боеприпасами машина под откос
Так медленно сползала, сердце млело.
Но ни один не спрыгнул, вот вопрос,
Потом все скажут: – Действовали смело.

Чабан примчался, лошадь вся в поту,
Китайцы отобрали всю отару.
И снова сердце чувствует беду,
И снова в бой идем с дружком на пару.

Ну а когда отару забрали,
С той стороны пятьсот, не меньше, встали.
Как хорошо, что бить их не пошли,
А то бы нас в строю не досчитали.

Вот так в высокогорье я служил,
Прошел «Чиган – Або», «Май – Копчеган».
И пограничной дружбой дорожил,
Хотя был по натуре хулиган.

Вот нынешние – смотришь, Боже мой,
Ни бицепсов, ни совести, ни чести.
Лишь на словах он истинный герой,
А в коллективе он, как дрожжи в тесте.

От них и издевательства цветут,
И унижают тех, кто мало служит.
Откуда только их в войска берут?
Тех, кто потом с законами не дружит.

Откуда все те паиньки сынки,
Те маломощные, трусливые пижоны,
Что первый год дрожат как сосунки,
А на втором перешагнут законы.