Федор Метлицкий - Родина всех. Сборник стихов

Встреча двух союзников – слез исторженье —
Разве я такого не испытал,
Как того пораженное воображенье,
Кто на Эльбе себя схоронить завещал?
Был и я на встрече народов размытой,
Открывалось и мне их иное лицо.
Непонятное в душах было разлито,
Слов в открытую не было у подлецов.
На всемирных ярмарках – зорях грустящих
О единстве, где жить мне не суждено,
В ритуалах сделок – доверьях светящих,
И угаснуть им в памяти не дано.

Не привычные вечера
В дни рождений и даты фиксированные —
Собирает нас вечная страсть,
Чтобы лучшие годы не сгинули.
Так в слепящую даль Одиссей
Уходил, как в мираж бесконечный,
И вернулся ни с чем, поседев,
Пожилой Пенелопе навстречу.

Ставшая иной, природной драмой,
Ясная Поляна в естестве.
Занесло меня из жизни странной
В мир иной чистейших горьких вер.
Как целебны соприкосновенья
И слияния с чужой судьбой,
Чьи страданья, боли, возрожденья
Хоть на миг становятся тобой!
Наконец открытые глубины
Человечьей боли и надежд
Мне ясны, и нет судьбы-чужбины
Нам чужой, и мы едины впредь.
Общая ль судьба? – в лесу затерянной
Без креста могилки – мы одни.
Как хотел он раствориться в вере
В вечность, шелестящую над ним.

Поражают свежестью розовой туши,
Веселят роскошно парные куски.
Поросята белы, окровавлены уши, —
Как христосики, сняты с крестов – на лотки.
Чье-то мясо хваля: хорошо от склероза!
В шубах пара прошла, как будто в броне.
Ни намека сомнения, ни вопроса
(Жизнь в бездумно сосущем чреве – прочней).
Смотрит доченька в страхе: «Какая гадость!»
На костре опаленная шкура бела.
«Поскорее уйдем!»
«Ну что ты, не надо».
И такая боль за родную ожгла!

Математика – отсвет родного в глазах,
Упоенье отдачи – в сухих теоремах.
Как хотел Пифагор эту точность назвать,
Увидать божеством на Голгофе схемы!
Математика – логика божества,
Жизни формула, или зачем заниматься?
Что-то сердце кольнуло, вдохнулось едва, —
То решенье неверное жизнью оплатится.

Сижу за лакированным столом.
Какой невероятный сдвиг мутаций
Тьмы дерева, растущего в проем
Небесных обновлений и простраций!
И глянцем желтым, все в прожилках, став,
Вдруг зажило в искусственном режиме,
И стопкою бумажного листа
Все человечество заворожило.

Тяготенья земного поля —
Тяготенью любви вы праматерь, —
Сохранение форм бытия,
Сохранение жизни и памяти.
Как таинствен, велик переход
Из сцепленья простого, без Бога,
В потерявшую видимый ход
Бесконечную нежность любовную!
Во Вселенной бесстрастия нет,
Хоть основа проста – лишь сцепленье.
Нету мифов в ее глубине,
Есть любовь и боль разрушенья.
Может, в ней, в первозданной любви —
Суть единой теории поля,
То, над чем разбиваются лбы
Всех творцов науки бесполой.

Что было, ушло и забыто.
Вне наших привычных угроз
Меня океаном раскрытым
Глобальный форум вознес.
Здесь духа планетного люди,
Не знавшие давнишних пут,
Их чувства – на полюсах лютых,
И в грусти, что космос пуст.
Они – вне всяких нехваток
Истории – мистики зла,
Иная в них виноватость
И чистых чувств крутизна.

Законы бытия – надежной жизни
В компьтерной системе обнажив,
Как вольно в управляемом режиме,
В едином ритме всей природы жить!
Процессы технологии завода
На горизонтах всех состыковать,
Решения – не в пустоте свободы, —
В гармонии с природой принимать.
В едином ритме всех коммуникаций
Увидеть – заготовки свет таят,
И бремя дел, что в нас живое гасит, —
Ключ золотой в законы бытия.

Нет легкой свободы. Все взгляды – в решенье
судьбы
На стрелке рулетки. Миг – взрывом освобожденья.
Какое откроется поле борьбы,
Где нас унесет из тяжелых миров принужденья?
И выпал жребий – судьба остроумия ждет,
Такого, чтоб мир потрясло, закованный в логику.
Удар – и клуб знатоков над привычками ржет,
Иной чистоты становящихся голосом ломким.

Площадь Красная мыслилась цельно.
Где резня собратьев за трон?
Как же мощно и благоговейно
Русь здесь выдохнула нутро!
Словно не было долгого обморока
Под татарской бездумной пятой,
Скоморошьею верой – под облаки
Многоглавый Блаженный святой.
В небо – башен гулкая поступь —
Великанов сторожевых.
Нашей древней сути – по росту
Поиск новых идей мировых.

Я вышел на Красную площадь,
В истории вольный полет,
Где башни сказочной мощи,
Нетронутой силы оплот.
Когда-то в спасенье, не в почести —
В наш век возрожден мавзолей.
Неужто странной очереди
От сказки той веселей?
В расчете взнесенная кем-то
И боль родни оскорбив,
Гонителя интеллигентов
Мумия – в чудо призыв.
По каменной шири разиней
Иду, как в беспамятном сне,
И вижу – здесь площадь разрыли,
Как душу, в кладке-броне.
Черна мостовая – дровами
Тринадцатый век обнажен.
Что в нас, зеваках, дремало,
И вдруг родным обожгло?
Какой же светит опорой
Глубинная вера веков?
То родины сняты заторы,
В которой бессмертно легко.

Это в нашей крови – в облетевших веток свободе
Парка стройного – так печаль высока!
Что же мы в пустоте по плитам дорожек проходим?
Нам свобода от мимо снующих так далека.
Здесь единства знаки каждому зримы отдельно.
Древним вечным огнем в нас обвык неизвестный
солдат,
И невесты фата лишь белым краем заденет
И в свое упрямое счастье уйдет навсегда.
Вот она – прощальная яркость и длинные тени
печали,
Непонятной печали солнцем оставленных ниш.
И стена кремлевская – в нас старинным
молчаньем,
И еще неизвестным – за гребнем – райского
города крыш.

На пятачке земли – так жизнь густа!
Лишь выберешься из Москвы на север —
Набито селами, и все места
В бессмертие историей засеяны.
Как силы юны – кружева плести
Нежнейших вер – наличников оконных,
Нетленно крепость духа пронести,
Не надорвав в тревогах современных.
Дух перегонов конных здесь – гуляй
И в безграничье сил тяни, Икарус,
Пусть в обмороке снега спят поля,
Где люди потаенно затерялись.
Здесь жизнь надежна в наслоеньях лет,
И дальше – всюду по земле бескрайней.
Я ухожу в тысячелетний свет,
Что не убить в нас никаким стараньем.